Единственное, чего нельзя делать, — это таиться. Крадешься — и весь мир крадется за тобой, и очень скоро длинная рука закона протягивается и хватает тебя за шиворот. Но если ты выглядишь так, словно делаешь именно то, что тебе и положено делать, — о-о, тут тебе с удовольствием выдадут ключи от парадной двери и шифр от сейфа.
Меня научил всему этому мой дядюшка Гай. Человек безукоризненной репутации, Гай как-то возвращался домой из деловой поездки и вдруг обратил внимание на большую светящуюся рекламу авиакомпании, которая висела над стойкой регистрации билетов. (Это была компания «Брэниф», так что, сами понимаете, это произошло не неделю назад. Я тогда еще учился в школе. Кто в то время был президентом — говорить не буду.)
Его сын, мой кузен Шелдон, собирал вывески и украшал ими свою комнату. Помню одну — компании «Плантаторы Арахисы», со старым Мистером Арахисом, подпирающим стену с улыбкой, достойной пера Стивена Кинга. (В Западной Африке, полагаю, его звали бы Мистер Земляной Орех.) А на той вывеске был изображен самолет и пальма, она рекламировала рейсы «Брэнифа» на Карибы, и дядя Гай решил, что она будет здорово смотреться в комнате Шелли.
Итак, он зашел за угол, к месту регистрации своего рейса, поставил на пол чемодан, снял пиджак и закатал рукава рубашки. Потом вернулся к стойке «Брэнифа», держа в руке блокнот. Там стояла очередь, но он прошел к самому ее началу, где молодая женщина проверяла билеты и выдавала посадочные талоны.
— Эта вывеска? — требовательно спросил он.
Она посмотрела непонимающе, или переспросила, или запнулась. Неважно.
— Я говорю, — повторил дядюшка, показывая пальцем, — эта, что ли, вывеска?
— Кажется, да.
— Я тоже так думаю, — решил дядюшка.
После этого снял ее с креплений, причем девушка даже прервала свою работу, чтобы помочь ему. Сунув ее под мышку, он вернулся к тому месту, где оставил пиджак и чемодан. Их никто не тронул, как он и предполагал. (Сам человек честный, дядюшка Гай априори считал честными всех окружающих, причем ему очень редко приходилось сожалеть об этом.) Он уложил вывеску в чемодан, опустил рукава рубашки, подтянул галстук, надел пиджак и сел ждать объявления на посадку.
Вывеска действительно пришлась очень кстати в комнате моего кузена, и даже когда Шелли подрос и сменил Мистера Арахиса и его друзей на вкладыши из «Плейбоя», «Брэниф» остался на месте. Шелли сказал, что он очень даже на месте, потому что нетрудно представить под этой пальмой телок с бокалом пиньи колады, демонстрирующих шикарный загар. Можно даже представить их в качестве стюардесс «Брэнифа», предлагающих вам на выбор кофе, чай, молоко и все остальное.
Да, это было много лет назад. Шелли уже стал доктором, и теперь у него в приемной висит реклама его страховой медицинской компании, и никому на свете не придет в голову ее стибрить. Дядюшка Гай вышел на пенсию и живет в Помпано-Бич, штат Флорида, стрижет купоны, играет в гольф и добавляет марки в свою коллекцию. Я всегда, когда воровал коллекции марок, вспоминал про дядюшку Гая. Он коллекционирует Британское Содружество, и время от времени на протяжении всех этих лет мне приходило в голову, что ему пригодятся какие-нибудь редкие марки Викторианской эпохи или особо ценные времен Эдуарда VII, и тогда я посылал их ему вместе с запиской, что нашел их между страниц старинного издания «Мартина Чезлвитта». Если Гай и подозревал, что у марок менее добропорядочное происхождение, то он слишком благородный джентльмен, чтобы заговорить об этом, и слишком страстный коллекционер, чтобы отослать их обратно.
Я — единственная черная овца в семье и порой задумываюсь, почему так вышло. С такими выдающимися образцами нравственности как со стороны Роденбарров, так и со стороны Гримзов откуда у меня врожденная склонность прибирать к рукам все, что плохо лежит?
Неправильный ген, думается мне иногда. Сумасшедшая хромосома. Но потом я вспоминаю дядюшку Гая, и меня опять одолевают сомнения. Посмотреть на его жизнь — честнейший бизнесмен, высоконравственный и законопослушный. Но однажды в аэропорту он продемонстрировал изобретательность махинатора и смелость вора-домушника. Кто знает, кем бы он стал, если бы жизненные обстоятельства ранее не развернули его в ином направлении?
