Больше всего он не любит перемены, во время которых делать вообще нечего. Вот и сейчас так.
— Пошли в «квадрат», — хлопнул его по плечу пробегающий мимо Мотя.
— На фиг, — отозвался Костя уже ему в спину. А за Мотей высыпали во двор оба восьмых класса в полном составе. Даже девчонки. По весне никому не сидится в лицее. И квадрат сейчас кстати, в него ведь можно играть только на улице.
Игры эти — вроде заразы. Например, принесет кто-нибудь трубку, оплюет из нее половину беззащитного класса — на следующий день это пневматическое оружие лежит в кармане у всех мужиков и к доске просто страшно выйти. Заплюют.
А в прежней школе однажды кто-то притащил в класс «сотку». Через пару дней все как взбесились: вся школа на переменах ползала на карачках, играя в эту дурацкую «сотку». Костя тоже играл, но недолго. «Сотка» ему быстро надоела.
А вот «квадрат» — другое дело. Костя рад, что сейчас он в моде и Мотин папаша, их лицейский физрук, выдает им каждую перемену по два футбольных мяча. Только сегодня и в «квадрат» Косте играть неохота. Уж больно грязно.
— Эй, тезка! Костров!
Костя обернулся на густой бас. Ошибиться было невозможно — со стороны художественной мастерской, заполняя своей мощной покачивающейся фигурой почти весь узкий коридор, к нему приближался Константин Ростиславович.
— Костя, тебя мне и надо, — подошел к нему преподаватель изобразительного искусства, в просторечье — «изо». — Ты как, сегодня свободен?
— Когда? — спросил Костя.
— Ну после уроков, конечно. Я. не смею отрывать тебя от общеобразовательного процесса.
— А что?
— Вот какой-ты, Константин, изворотливый. Как уж. Спрашивают тебя прямо: свободен или нет, а ты: «А что?» А вот ничего. Может, я хотел тебе предложить кое-что интересное, а теперь не предложу.
Костя заулыбался:
— Ну правда, чего?
— Ну если правда, опять надо делать декорации к спектаклю «Город Дураков», Елена Михална скоро ставить его будет. Костян, у меня своих дел по горло, вы бы вдвоем с Сашкой заделали бы эти декорации? У вас в прошлый раз так хорошо получилось. Такой дуб! Давай после уроков?
— Н-не знаю, — промычал Костя, — мне уроки делать надо. Я двоек нахватал, конец года.
— Ах, ну если уро-оки, тогда ладно.
Тогда как знаешь, тезка. А то я был на заседании театральной студии, тебя там так Маша Румянцева хвалила. Говорила, в нашем классе есть талантливый художник, он не откажет. Как знаешь, Константин, как знаешь…
И недовольный Константин Ростиславович повернулся, даже не попрощавшись.
— Константин Ростиславович, — окликнул учителя Костя.
— Да?
— Я постараюсь успеть сегодня. Вы будете в мастерской после уроков?
— Там Сашка будет, я ему ключи оставил.
— Я постараюсь.
— А как же твои двойки? Если во вред общеобразовательному процессу, так, может, и не надо?
— Да нет, я успею.
— Ну, Бог в помощь. — Учитель «изо» скрылся за поворотом коридора, и Костя услышал, как тяжко хлопнула входная дверь.
В тот день оставшиеся три урока почему-то прошли гораздо быстрее, чем обычно, пролетели почти незаметно. И хотя Костя получил еще одну пару, но настроение у него все равно стало гораздо лучше. Подумаешь, двойка по алгебре, у кого их только нет, математик в лицее очень строгий.
Сразу после звонка с шестого урока он отправился в художественную мастерскую. Сашка Чернецов уже стоял возле длинного стола, склонившись над какими-то бумагами.
— Здорово, — поприветствовал его Костя.
— А, пришел, — отозвался Сашка почти таким же басом, как главный художник лицея Константин Ростиславович.
— Что делать-то будем?
— Как? Разве Константин Ростиславович тебе ничего не сказал? Декорации к спектаклю…
— Да я знаю, что к «Городу Дураков», — перебил его Костя. — Только я этого спектакля не видел. Что нужно-то?
— А вот тут какие-то эскизы. Елена Михална мне нарисовала. — Сашка засмеялся, указывая на разложенные перед ним бумаги. — Нацарапала как курица лапой. Я в первом классе и то рисовал лучше.
Костя встал с Сашкой рядом. Действительно, то, что было нарисовано простым карандашом на выдранных из тетрадки листочках, могло вызвать только улыбку.
— Кубики какие-то, — усмехнулся Костя.
