— Фосс, — негромко позвал я, светя голым торсом в общем зале номера.
Во второй комнате было пусто, а идеально заправленная кровать не могла дать ответ, ночевал ли здесь кто-то вообще. Я вернулся в зал и еще раз оглянулся.
Как же так!
У широкого окна на стуле висела новая одежда. Не скажу почему, но я ни на мгновение не усомнился в том, что роскошный наряд, стоивший, на взгляд, больше, чем хороший домик в провинциальном захолустье, предназначался именно мне. К сожалению.
Высокие сапоги из редкой нынче красной кожи с серебряными пряжками; штаны с модным в придворных салонах лоском; тонкая кружевная рубашка, вышитая старогвендарским узором; ярко-зеленый камзол с золотыми пуговицами и широкополая шляпа с перьями королевского фоариу могли бы вызвать восторг у сынков ревентольских богачей, но не у вора. Никогда не чурался дорогих костюмов, однако не таких пестрых, как перья у попугая на насесте. Я обреченно вздохнул, надеть-то придется.
Только сначала умыться!
Ванна, к моему восторгу, оказалась полна еще не остывшей воды. Я медленно погрузился в нее, чувствуя кожей, как смываются пот и тюремная грязь.
— Недурно, — признался себе.
Шпага с каменьями на эфесе являлась отнюдь не безвкусной игрушкой. Настоящее оружие, сделанное для того, чтобы убивать, а не для фокусов в руке франта, разбазаривающего отцовское наследство. Меня опять понесло…
Взглянув в зеркало и покачав головой, я пристегнул клинок к поясу. В животе давно настойчиво урчало. Повинуясь чувству голода, покинул номер и направился на поиски хозяина таверны. Длинный коридор был пуст. В противоположной стороне от полукруглого окна начиналась лестница, снизу раздавались слабые голоса.
— Владыка!
Вздрогнув от неожиданности, я повернулся. Слева от неприметной распахнутой двери, согнувшись и закрыв лицо руками, стояла женщина. Эльфийка!
Никогда не видел перворожденных, слишком мало осталось их в этом мире, но ошибиться было нельзя. В домотканом крестьянском платье из простой шерсти, со спутанными волосами… однако это была эльфийка, и как будто без ошейника. Почти всюду на Большом Орноре эльфам запрещено появляться без ошейника раба. В Арнии тоже.
— Владыка, — горячо зашептала она, не отрывая ладоней от лица, — Олари-Гвендар пал, Сапфировый Берег утонул в крови, а четырем псам этого мало. Их армии у наших границ. Владыка! Что будет с нашими Лесами?
Истеричные интонации, которые зазвучали в голосе эльфийки, с первых слов заставили подумать о помешательстве перворожденной. Я отступил на шаг. Сумасшедшие всегда вызывали у меня брезгливость.
— Мадам… — проронил я. Кажется, она приняла меня за кого-то другого.
— Кровь! Кровь и смерть! Деревья горят. — Эльфийка замолкла и вдруг вскрикнула: — Смотри! Смотри, что они сделали с моими глазами!
Я непроизвольно вздрогнул. Зрелище не для слабонервных, вместо глаз — зажившие рубцы, а некогда прекрасное лицо изрезано шрамами. Эльфийка спрятала обезображенный лик и упала на колени, тихо плача и скуля.
Однажды Бог Отец, а может сам дьявол, явил алхимикам гномов секрет пороха. Те, посчитав новый порошок пустой забавой для фейерверков, продали секрет его изготовления людям. На свое горе. Очень скоро у людских армий появились бомбарды, а за ними и аркебузы. Магия древних рас оказалась бессильной против нового оружия.
Первыми истребили и загнали в резервации орков Большого Орнора — самого обширного материка Орнора. Затем союз четырех возвысившихся людских королевств — Арнии, Леканта, Арнидока и Герии — разбил гномов Седых, Бурых и Железных гор. Еще семь лет понадобилось четырем королям, прозванным за алчность и жестокость четырьмя псами, чтобы поделить между собой Закатный Орнор и Дальний Орнор, западные и восточные материки. А затем настал черед перворожденных, которые дорого заплатили за свое прошлое.
Боги людей — Отец и Сын, — как род человеческий, как тысячи тысяч родителей и их чад, единое на земле и единое же на небе, долго не признавались нелюдями за настоящих богов. До тех пор, пока людям и иным расам не стало слишком тесно в Орноре в первый раз. Давно это было, упоминания о тех событиях сохранились лишь в священных текстах.
