— Что же это за обед? — спросила она, с досадой чувствуя, что неотвратимо краснеет.
Какого черта Гаррис к ней привязался? Мало ему баб, которые крутятся возле актеров, окутанные в целые акры шифона и похожие на Изабеллу Росселини. Гаррис может подцепить любую женщину, какая ему понравится. По меньшей мере на одно свидание.
— Я приготовлю его сам. У себя дома. У меня есть бутылочка отменного красного вина, и я предпочел бы, чтобы вы разделили ее со мной.
— О, понимаю.
Луиза перебирала пальцами пуговицы на своем кардигане, все более смущаясь. Дело ясное. Он услыхал, как она бренчит на пианино, сообразил, что она осталась на вечер дома, приготовил у себя наверху гору макарон, облачился в свой лучший прикид и спустился сюда с целью заманить ее в свое логово.
— Ну что вы скажете?
В глазах у Гарриса горела надежда. Луиза подступила к нему ближе примерно на дюйм. Говорить шепотом бессмысленно, хотя Эш начал достаточно громко напевать «Я говорю деревьям». Поступок джентльменский, но Луиза была совершенно убеждена, что он чутко прислушивается к происходящему в передней.
— Дело в том, Гаррис…
Но Гаррис вытянул шею, едва не уложив голову ей на плечо; лицо у него сделалось неприятно озабоченным.
— У вас гость? — спросил он, возмущенно раздувая ноздри.
— Мой друг забежал навестить меня. Так что время, к сожалению, неподходящее.
Гаррис уставился на Луизу умоляющими глазами. Он втянул шею и замотал головой, точь-в-точь как лоснящийся крупный жеребец, которому самая толстая кобыла в табуне только что дала понять, что у нее разболелась голова.
— Мы можем поговорить об этом в другой раз, — предложила Луиза и начала закрывать дверь.
Гаррис вроде бы собрался исчезнуть, однако не преминул нахально подмигнуть и еле слышно проговорил:
— Я думаю о вас, Луиза. Я у себя наверху, и я…
— Горите?
— Да, горю.
— Прекрасно. Всего доброго.
Она быстро закрыла дверь. Всего секунда ушла на то, чтобы взять себя в руки. Затем она легкой походкой вернулась в кухню с таким видом, словно ничего особенного не произошло.
— Это всего лишь Гаррис, — произнесла она с пренебрежительным смешком. — Не обращай внимания. Он актер.
Эш закрыл книжку и положил ее на стол. Луиза заметила, что чай свой он допил. И кажется, собирается уходить. Настроение у Луизы сразу упало.
— «Разукрась свой фургон»? — произнес он, и уголки его губ чуть приподнялись. Он встал. — Правда?
— Не может быть, что ты подслушивал, — поддразнила она.
Лучше вести себя как ни в чем не бывало и не показывать, как она огорчена его уходом. Ей по-прежнему хотелось поговорить с ним об именах, но у него своя жизнь. Она должна с этим мириться.
— Выходит, ты настолько музыкальна, что держишь в квартире фортепиано?
— Во всяком случае, настолько кровожадна.
— Я хотел бы когда-нибудь послушать, как ты играешь.
Он направился к двери.
— А я хотела бы послушать твою игру. Уверена, что это куда более занимательно, — возразила Луиза, шаркая за ним.
— Ты и послушаешь. В пятницу.
Эш дошел до двери и тронул защелку, но помедлил открывать. Луиза пыталась собраться с мыслями.
— Я не уверена, что смогу приехать туда в пятницу, но ты должен обещать мне, что заткнешь за пояс всех хлюпиков Рейчел. Она будет торчать где-нибудь в баре. Обычно она так делает. Тебе не мешает это знать на всякий случай.
— Ты, наверно, хотела бы видеть, как Илинг ответит «Оазису»?
— Я не знаю, как буду себя чувствовать. Устаю к вечеру.
— Пари держу, что так, — посочувствовал он.
— Ты же не хочешь, чтобы меня начало тошнить во время вашего выступления?
— Кого-нибудь стошнит. Это можешь быть и ты. — Он повернул защелку. — Не волнуйся по пустякам. Спасибо тебе, Луиза. Если понадобится моя помощь, дай знать. У тебя же есть номер моего телефона.
— Тебе спасибо, Эш. — Она сложила губы бантиком, чтобы не казаться надутой. Он явно прощался с ней. Он был к ней добр, но он вообще добрый человек, и она не представляет для него исключения. Надо быть благодарной и принимать вещи такими, какие они есть. — Правда, Эш, я очень тебе признательна за помощь. Она много значит для меня.
— Без проблем. Я скоро тебе позвоню.
