— Охотно верю.
— Современные люди уже не ценят преданность, верно? — Он бросил на Оливию взгляд триумфатора, когда мотор наконец заработал. Машина рывками отъехала от старого здания и начала неуверенно прокладывать путь по запутанным улицам жилого района. — Должен сказать, это вообще редкое качество. Его следует ценить.
— Вы так считаете? О да. У каждого человека есть своя аура, иногда такая сильная, что ее почти можно увидеть. Вы, например, очень верный человек. Я это чувствую.
Оливия задумалась. Были ее мысли последнего времени мыслями преданного человека? Или наоборот?
— А Кэрол не такая. Если вы меня спросите, я скажу, что сейчас происходит нечто весьма любопытное.
Оливия повернула голову и посмотрела на Шона. Профиль у него неплохой, а нос вполне можно назвать римским.
— Что вы этим хотите сказать?
— Даже не знаю. Она такая озлобленная, а, как вам известно, у нее вроде бы очень удачный брак, объединились два преуспевающих менеджера службы здоровья, но тем не менее там чем-то дурно пахнет.
— Я ничего не знаю о ее муже, но, насколько могу судить, они два сапога пара.
— С ним-то все как будто в порядке. Он работает где-то возле Бромли. Я видел его раз на региональном совещании.
— Но почему вы говорите, что Кэрол неверна?
— Роджер, — сказал Шон и нажал на педаль тормоза: они добрались до вполне ожидаемого перекрестка. Оливия ухватилась за приборную доску, так как ее сильно бросило вперед.
— Неужели вы имеете в виду, что Кэрол — и Роджер?
— Совершенно точно. — Шон переключил передачу, и мотор заглох. Шон пробормотал что-то очень любезное себе под нос, снова включил мотор, и они рванули с перекрестка, едва не врезавшись в задний бампер машины, едущей впереди. — Прошу прощения. Это все коробка передач. Вам это должно быть знакомо.
— Да.
Оливия впала в задумчивость. Размышляя о возможности связи между Кэрол, ее начальницей, и Роджером, начальником окружного отделения, она крепко держалась за подлокотники сиденья. Как знать, не равносилен ли самоубийству следующий вопрос, который она собиралась задать Шону.
— Сара — человек преданный, — оживленно продолжал Шон. — Но я не уверен, что Нил ей подходит.
— Ничего себе! — рассмеялась Оливия. — Так вот на что вы тратите все свободное время? Думаете о коллегах и их взаимоотношениях?
Шон ответил не сразу, и Оливия перестала смеяться. Сидела и смотрела прямо перед собой. Замечание было явно бестактным, ей не следовало так говорить.
— Да, я составляю гороскопы. Это меня занимает. Сейчас делаю гороскоп для Сары.
— Понятно.
— И я много читаю. Особенно поэзию.
— Правда?
— Правда.
— Это славно.
Оливия сдвинула брови, глядя все так же прямо перед собой. Она уже не помнила, какие стихи учила в школе. Поэзия не была частью ее жизни. Боб никогда…
— Смелей! — сказал он, указав вперед. —
Волна всесильная нас к берегу несет…
И после полудня они причалили к земле, где царил вечный день.
Оливия повернулась к Шону в полном ошеломлении. Он вдруг стал похож на Джона Гилгуда[27].
Шон улыбнулся.
— Это Теннисон[28]. Он прекрасен, не правда ли? — Шон ненадолго снизил скорость. — Поймите, то, что я не провожу каждый вечер в клубе, еще не значит, что я не умею радоваться жизни. На свой лад.
— Я понимаю, Шон. Я не хотела быть грубой.
— Нет-нет, это вовсе не было грубостью. По правде говоря, я нечасто выхожу из дома. Не могу себя заставить. Коплю, понимаете ли, силы для отпуска.
— Вот оно что.
Оливия смотрела в окно на здания, мимо которых они проезжали. Они миновали Хай-стрит и прекрасную часовню при Тонбридж-скул[29], затем выехали на окраину города. Отпуск. Сколько времени прошло с тех пор, как у нее был отпуск? Настоящий отпуск, с поездкой туда, куда ей хотелось поехать, а не просто свободное времяпрепровождение. Оливия вздохнула. Она никогда не бывала там, куда ей хотелось поехать. И теперь кажется, что она упустила эту возможность.
— Скажите мне, где надо повернуть, — попросил Шон, когда они уже подъезжали к нужному участку.
— Да, езжайте помедленнее, повернуть нужно на широкую дорогу сразу за углом.
— Попробую. — Шон, пригнувшись, посмотрел себе на ногу. — Будь оно проклято. Акселератор отказал.
