— Ладно, — сказала Рейчел и шмыгнула носом.
— Все в порядке?
Луиза теснее прижала к уху трубку, чтобы убедиться, что Рейчел приступила к действию; если это не так, придется ей самой выбежать из дому и разбираться с этой историей.
— Да, — ответила Рейчел упавшим голосом.
— Так включай мотор.
— Я включаю.
Луиза услышала, как заработал мотор, набирая обороты. Значит, Рейчел не отключила мобильник. Луиза продолжала вслушиваться.
— Убирайся с дороги, старый мешок! Не видишь, что я еду?
— Рейчел?
— Да. — Голос сестры снова упал.
— Ты получила штрафную квитанцию?
— Нет.
— Я кладу трубку. Подойду к двери и подожду тебя. Ты справишься?
— Да. Луиза?
— Ну?
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Рэч.
Луиза наконец опустила трубку и обессиленно вздохнула. Пошла поискать Джона и нашла его в гостиной. Он сидел и просматривал «Трибуну». Бросил на Луизу взгляд через плечо:
— Все уладилось?
— Небольшое изменение плана.
— Только не говори маме, что я плакала. Не хочу, чтобы она волновалась, — сказала Рейчел, когда они выбрались из «БМВ» и остановились на бетонной дорожке возле своих сумок. — Позволь мне докурить сигарету, и мы войдем.
Луиза сделала несколько глотков свежего воздуха. Просто чудо, что она не задохнулась в машине. Рейчел вечно вела машину так, словно собиралась выиграть Гран-при. И держала при этом сигарету между пальцами. Теперь мир снова собирался в фокусе. Видимо, примерно так чувствуют себя астронавты в момент возвращения на землю.
В доме почти всюду горел свет, освещено было и несколько окон у Фишеров, их соседей. Луиза повернулась вокруг себя и отдалась знакомой атмосфере загородного владения. Выстроенные в одну линию дома и аккуратные садики казались оранжевыми при свете уличных фонарей. Ни грохота грузовиков, ни рева автобусов. Так мирно здесь. Она дома, и где-то в доме ее ждет мать. Это такое приятное, знакомое, уютное ощущение. Его Луиза обычно испытывала, возвращаясь из школы домой. Все по-старому, все на месте, как и следовало ожидать. Рейчел, запрокинув голову, посмотрела на штукатуренный фасад их старого дома, бросила на землю окурок и растерла его каблуком.
— Странно вернуться сюда, правда?
— Мама, наверное, слышала, как мы подъехали, — сказала Луиза. — У нас осталось мало времени на то, чтобы переодеться. Давай постучимся.
— Давай. Но помни: ни слова обо мне и Холлеме. Бедной маме и своих забот хватает, но мне придется выслушать хорошую нотацию. Я сейчас просто не смогу это выдержать.
Луиза понимала это. Пока они ехали в машине, она уяснила, насколько невосприимчива Рейчел сейчас к чему-либо, кроме своей беды. Не время говорить ей о ребенке. Позже, когда они будут сидеть втроем, одной семьей, она даст им знать, что произошло. Тогда, если Рейчел скажет что-нибудь жестокое, мать поддержит младшую дочь в ее решении.
— Мама будет счастлива увидеть тебя, — сказала Луиза, взяв Рейчел за руку, когда они, подхватив свои саквояжи, стали подниматься по ступенькам к входной двери. — Она была так взволнована тем, что ты тоже приедешь.
— Беспокоилась насчет мест за столом, как я понимаю.
— Она всего лишь волновалась по поводу того, что ей скажут, если она приведет с собой добавочную персону.
— Я же тебе говорила. Я могу просто посидеть в баре с бутылочкой вина. Мне будет отлично.
— Да они примут тебя с распростертыми объятиями, — заметила Луиза, когда они остановились на коврике перед дверью и еще не позвонили. — А если нет, то я и ты вообще сядем отдельно и вполне обойдемся без их общества.
— Ха! — Рейчел сжала руку Луизы. — Придется мне поработать и в выходной. По меньшей мере вашим водителем. Не могу поверить, что вы и туда поехали бы на автобусе. Ведь существуют такси. Даже здесь.
— Это просто привычка. Ты же знаешь маму. — Луиза понизила голос, как будто Оливия могла услышать их через дверь. В доме было очень тихо. — Ты постарайся не спорить с ней. Мама все делает по-своему. Не стоит ее в чем-то переубеждать.
— Я и не собиралась ее переубеждать. — Рейчел посмотрела на Луизу с обидой. — С чего ты взяла?
— Рейчел, — медленно и как можно убедительней заговорила Луиза. — Я всего лишь хочу сказать, что мама это мама. Она уже не изменится. Она идет своей дорогой, и я думаю, что мы должны быть благодарны ей за это.
