Воображение - страница 2

Шрифт
Интервал

стр.

Чистая и априорная теория превращает образ в вещь. Но внутренняя интуиция сообщает нам, что образ не есть вещь. Эти интуитивные данные войдут в теоретическую конструкцию в новой форме: образ настолько есть вещь, насколько ею является то, образом чего он выступает. Но поскольку это все-таки образ, он наделяется некоей метафизической неполноценностью по сравнению с вещью, которую он представляет. Одним словом, образ — это вещь в минимальной степени. В таком виде его онтология обретает систематичность и завершенность: образ есть в минимальной степени вещь, которая обладает собственным существованием, дается сознанию как какая бы то ни было вещь и поддерживает внешние отношения с той вещью, образом которой он выступает. Вероятно, только такая смутная и плохо определенная неполноценность (которая может быть лишь разновидностью магической слабости, или тем, что, наоборот, описывается как степень минимальной различенное и ясности) и подобное внешнее отношение как-то оправдывают само название — образ. Угадываются здесь также и все последующие противоречия.

Однако именно такую наивную онтологию образа мы обнаружим, как более или менее очевидный постулат, у всех психологов, занимавшихся данным вопросом. Все они, или почти все, не замечали отмеченного выше различия между единством сущности и единством существования. И все они строили теорию образа a priori. А когда возвращались к опыту — было уже поздно: вместо того, чтобы руководствоваться теорией, они вынуждают ее отвечать «да» или «нет» на тенденциозные вопросы. За шестьдесят лет появилось множество работ, связанных с проблемой образа, и даже поверхностное их прочтение должно, казалось бы, столкнуться с невероятным разнообразием точек зрения. Мы же намерены показать, что за всем этим разнообразием можно обнаружить единую теорию, исток которой в наивной онтологии. Теория эта была усовершенствована под влиянием проблем, не имеющих отношения к данному вопросу. Современные психологи унаследовали их от великих метафизиков XVII и XVIII вв. Декарт, Лейбниц и Юм имели одну и ту же концепцию образа. Не согласны они были лишь в определении соотношений образа и мысли[2]. Позитивная психология сохранила понятие образа в том виде, в каком получила его от этих философов. Но из трех предложенных ими решений проблемы мысль — образ она не смогла и не сумела выбрать что-либо определенное. Иначе и быть не могло, если принимать посту лат образа-как-вещи. Что мы и собираемся показать, но, чтобы сделать это с предельной ясностью, необходимо начать с Декарта и кратко изложить историю проблемы воображения» (Р. 3–6)

IV. Гуссерль[3]

«Бесспорно крупнейшим событием довоенной (1914 г.) философии был выход в свет первого номера «Ежегодного журнала по философии и феноменологическим исследованиям» [Jahrbuch fur Philosohie und phanomenologische Forschungen. Bd. 1.], в котором была напечатана принципиальная работа Гуссерля «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии» [Ideen zu einer reinen Phahomenologie und phahomenologischen Philosophic; далее — Ideen]. Этой книге суждено было потрясти психологию точно так же, как и философию. Конечно, феноменология как наука о чистом трансцендентальном сознании, радикально отлична от психологических наук, изучающих сознание человеческого существа как неразрывно связанное с телом, сознание в присутствии мира. Для Гуссерля психология, подобно физике или астрономии, остается «наукой естественной установки» [Ideen, S.53], т. е. наукой, предполагающей спонтанный, непроизвольный реализм. И наоборот, феноменология начинается тогда, когда «мы выводим из игры общее положение о существовании, принадлежащее самой сущности естественной установки» [Ideen, S.56].

Но сущностные структуры трансцендентального сознания не исчезают, когда оно замыкается в мире как в тюрьме. Поэтому основные достижения феноменологии сохраняют свою действенность и для психологии mutatis mutandis. Кроме того, сам ее метод может служить моделью для психологов. Бесспорно, основное в этом методе — «редукция» и «epoche», т. е. заключение естественной установки в скобки. Психолог, разумеется, не осуществляет это самое epoche и остается на почве естественной установки. Но если редукция произведена, у феноменологии имеется исследовательский инструментарий, которым может воспользоваться и психолог феноменология — это описание структур трансцендентального сознания, которое основано на интуитивном их постижении. Естественно, описание это протекает в рефлексивном плане. Не надо только путать рефлексию с интроспекцией. Интроспекция является специфическим способом рефлексии, цель которой — уловить и зафиксировать эмпирические факты. Затем, для преобразования полученных результатов в научные законы, необходим индуктивный переход к общему. Однако, возможен и иной тип рефлексии, состоящий в попытке уловить сами сущности; им и пользуется феноменология. Иначе говоря, рефлексия эта начинает с того, что она сразу располагает себя на уровне универсального. Конечно, и она пользуется примерами. Но не столь уж важно, какой факт, реальный или воображаемый, использует она как опору для сущности: если показательный «экземпляр» был чистой фикцией, то сам факт его вообразимости предполагает реализацию в нем искомой сущности, поскольку сущность есть само условие возможности этого факта.


стр.

Похожие книги