— Ты плохо себя вёл? — спросил он.
Джак осклабился:
— Только пока одна из её гончих не заболеет, или пока во дворец не нагрянет с визитом одна из её старых двоюродных бабок. Тогда-то она вспомнит, что я небесполезен.
Он подмигнул Сэндри:
— Я хорошо умею ладить с капризными леди — старыми и молодыми.
Сэндри резко выпрямилась, зыркая на него, затем, похоже, вспомнила, где она оставила своё чувство юмора. Она начала хихикать.
— О, хорошо, — сказал Джак, уплетая телятину с икрой. — Я уже было испугался, что та сосновая шишка, на которой ты так праведно сидела, впилась в тебя навсегда.
— Джак! — воскликнула шокированная Элага.
Амброс и Даджа застонали. Трис покачала головой, увидев дворянина с этой неожиданной стороны, а Браяр заржал. Поглядывая на Сэндри, он мысленно сказал ей:
— «Здорово видеть кого-то, кто прямо высказывает свои мысли».
Она ответила ему неприличным жестом.
— «А вот этому ты научилась не от герцога», — сказал ей Браяр. — «Этому ты научилась от меня».
— Нужно не забыть про эту шишку, — сказал он Джаку. — Каждый раз, когда Сэндри её теряет, ты думаешь, что жить снова стало безопасно, а потом она снова её находит.
Сэндри кинула в него булкой, и посмотрела на Джака:
— Раньше ты никогда таким не был, — бросила она ему обвинение.
Джак отрезал себе ещё телятины:
— Видишь ли, я больше не на привязи. Мне больше не нужно волноваться о том, чтобы кого-то ублажать — ни тебя, ни императрицу.
— Так почему ты не уедешь? — с любопытством спросил Браяр. — Если это тебя так достаёт?
— Потому что мне нравится быть полезным, — ответил Джак. — А тебе — нет?
После этого вечер принял более непринуждённый оборот. Они засиделись за столом, беседуя ещё долгое время после того, как были съедены последние крошки фруктов и сыра. Потом они пошли в гостиную, чтобы играть там в игры, рассказывать истории, и клевать пирожные к чаю. Даже Даджа осталась и, похоже, была по крайней мере рада чему-то, отвлекающему её мысли от Ризу. Наконец Джак попрощался в парадной зале, и ушёл.
Сэндри вздохнула, когда дверь закрылась за его спиной:
— Теперь мне жаль, что мне не удалось узнать его получше, — сказала она остальным. — Возможно, он понравился бы мне достаточно, чтобы остаться — но я не могла. Остаться — и бросить Дядю без надлежащего присмотра.
— Едва ли мы будем тебя отговаривать, — сказал Браяр. — Старик нам всем нравится. И он со своим народом в игры не играет.
— Звучит чудесно, — мечтательно произнесла Элага. — Но Её Имперское Величество правда сделала для империи так много хорошего.
— И она сделала это без меня, — ответила Сэндри. — Как только я уеду, она сможет вернуться к своей настоящей работе. Она почти не заметит моё отсутствие.
Трис подумала, что Берэнин запомнит Сэндри довольно надолго, но также подумала, что если её накроет ещё один приступ зевоты, то она вывихнет себе челюсть.
— Я — спать, — сонно сказала она. — Всем спокойной ночи.
Она пошла вверх по лестнице, Чайм наворачивала круги у неё над головой. Наступало время для ночной битвы, в которой она всегда сражалась, когда делила спальню с Чайм. «Кто бы мог подумать, что маленькая стеклянная драконица может занимать так много места?» — в тысячный раз спросила она себя. «Она как-то разваливается, и умудряется полностью занять кровать или спальный мешок, где я хотела поспать…»
Прямо перед тем, как поставить ногу на последнюю ступень, Трис что-то ощутила, хотя не была уверена, что именно. «Холодный воздушный карман?» — подумала она. «Склизкий холодный воздух, если такой вообще существует?»
Это было стало её последней связанной мыслью перед тем, как её нога соскользнула.
Трис постаралась развернуться, и упасть так, как учили её наставники по рукопашному бою, но какая-то внешняя сила вздёрнула обе её ноги высоко в воздух. Она не просто упала. Под напоминавшие ей скрежет хрусталя вопли Чайм, Трис кувырком покатилась вниз по длинной лестнице, ударяясь о каждую твёрдую ступеньку и, судя по её ощущениям — ударяясь о каждую разными частями тела.
