Воля Императрицы - страница 15
Браяр закрыл глаза, черпая спокойствие из очень старой миниатюрной яблони, которой он касался. Она что, и раньше вела себя как ребёнок?
— Его Светлость никогда не попросит нас о такой глупости.
— Глупости!
Браяр обернулся, чтобы зыркнуть на Сэндри. Он не хотел, чтобы его раздражение передалось дереву:
— Смотри. Одно дело — жить радостно, дружно, и играть друг у друга в голове, когда ты маленький, Сэндри. У детей и мысли детские, а мы были детьми, не смотря на то, что мы были достаточно сильны и обучены, чтобы получить свои медальоны магов.
Расстраиваясь, он соскальзывал обратно на свой родной уличный жаргон, используя слово, означавшее «козлёнок» в значении «ребёнок».
— Мы все поддерживали свой разум аккуратным, чистым и упорядоченным для нашей магии, и это было легко, потому что мы были детьми. Мы больше не дети. Мы можем управлять нашей силой, потому что мы сильнее, и это хорошо, потому что у нас в головах бардак, как у взрослых!
— Ты хочешь сказать, что у тебя в голове бардак, — парировала Сэндри, побагровев от гнева. — Ты, побывавший в далёких странах, с твоей таинственной войной и твоим императором Янджинга, в то время как я, глупышка, осталась дома и осталась ребёнком!
Браяр шагнул вперёд, чтобы гневно посмотреть ей в лицо. «А ещё я забыл, какой чертовки раздражающей она может быть, всё время тыкая человека в его мозоли!» — подумал он.
— Почему с тобой всегда всё такое до одури личное? — потребовал он.
Сэндри упёрла кулаки в бока и поднялась на цыпочки, чтобы сократить их пятидюймовую разницу в росте:
— Личным? Личное — это то, что у меня было, пока мои брат и сёстры гоняли по всему миру, на случай, если ты забыл, Мистер Большие Штаны.
Браяр потрясённо уставился на неё:
— Ты сказала, что ты не против!
Сэндри зыркнула ему прямо в глаза:
— Я пришлось так сказать, идиот. Вы бы всё равно поехали, нравилось мне это или нет. Я могла лишь сохранить остатки своей гордости!
Теперь закипел уже Браяр:
— Эта твоя хренова дворянская гордость, гораздо более осмысленная, чем та, что имеем мы, грязные крестьяне…
Сэндри ответила:
— Это лучше, чем твоя тугозадая уличная нерадивость, насмехающаяся над серьёзными вещами!
Она выкинула вперёд руку и толкнула его ладонью в грудь. Браяр покачнулся на пятках и схватил её за руку.
— Что ж, — сказала Даджа, стоя в дверях, скрестив руки на груди. — Я вижу, что это будет великолепная поездка.
Смутившись, Браяр вернулся к своим растениям. Сэндри бросилась прочь из комнаты, протолкнувшись мимо Даджи.
Помолчав какое-то время, Даджа спросила:
— Значит ли это, что ты не едешь?
Браяр, всё ещё чувствовавший, что залит румянцем от кончика носа до кончиков ушей, покачал головой.
Не услышав ничего и поняв, что Даджа всё ещё была в его мастерской, он пробормотал:
— Девчонки. Всё время бесятся из-за неровности в матрасе.
— Но ты же почувствовал себя лучше, накричав на неё, — очень сухим голосом подала мысль Даджа.
Браяр пожал плечами. Он продолжил стоять к Дадже спиной, чтобы она не видела, как его лицо медленно расползлось в улыбке. Действительно было здорово увидеть, что в Сэндри ещё осталась острота.
Через некоторые время он услышал, как Даджа покинула его мастерскую.
— Скажи ей, что я не буду носить вычурную вышивку или остроносые туфли! — крикнул он через плечо.
— Скажи ему, что я ему на все куртки приделываю зашитые спереди капюшоны! — крикнула Сэндри откуда-то из дома.
— Сами друг другу скажите! — послышался где-то между ними голос Даджи.
Браяр широко улыбнулся. На миг всё было как в старые добрые деньки, в коттедже Дисциплины. В жилище Даджи было как дома.
Браяр был весьма доволен, когда узнал, что, в отличие от большинства не-Торговцев, ехавших под защитой караванов Торговцев, их четверых не держали в отдельном лагере — под охраной Торговцев, но отрезанными от костров и разговоров Торговцев. Он старался не ухмыляться не-Торговцам, когда проходил мимо их одиноких костров. Их четверых заставили бы присоединиться к ним, если бы не Даджа. Хотя она когда-то была изгоем для Торговцев, то самое применение могущественной магии, которое оставило ей живой металл на одной из ладоней, также восстановило её доброе имя среди всех Торговцев, и сделало её саму и её друзей известными и уважаемыми среди её народа. Теперь Даджа носила посох из чёрного дерева, латунное навершие которого было покрыто инкрустированными и выгравированными символами, рассказывавшими историю её жизни, как и любой посох Торговца. Теперь она могла вести дела с торговцами, есть с ними, говорить с ними и путешествовать с ними, в вместе с ней это могли делать её брат и сёстры.
