— Вот, смотри! Это провансальские дома, их называют здесь «мас». Я в таком «масе» жила с детьми несколько лет подряд… Провансальцы удивительно хозяйственны. И хозяйства их традиционны, по заведенным предками обычаям…
Ника очень ловко ведет машину. Он доволен, он смотрит на наши лица. Вдруг он выпаливает:
— В Прованс надо приезжать на закате! — И я чувствую, что он действительно все знает, этот Ника!
А солнце уже совсем низко. Ложе его полыхает оранжевым пламенем, и мягкие очертания Альпий похожи на груды серого пепла.
— Ника, если бы ты ехал по Москве, — говорю я, — тебя бы непременно задержал милиционер.
— Почему?
— Потому что у нас не разрешается ездить по городу в немытых машинах. Ты смотри, какие у тебя стекла, — разве через них увидишь твой закат?
Сильвио
Так зовут хозяина гостиницы «Отель де л’Ар» — «Гостиница искусства», где мы остановились в Сен-Реми. Хозяину лет за пятьдесят, он невысок, крепок, с резко очерченным лицом южанина (видимо, из испанцев) и с постоянно торчащими надо лбом очками. Я ни разу не видела его без очков, но ни разу не видела, чтобы он спустил их на переносицу.
Сильвио богат. В летние месяцы у него такой большой доход от туристов, что он ежегодно совершает путешествия по всему миру.
— Я у вас, в Советском Союзе, жил два месяца. Все вокруг объездил! — с гордостью заявил он мне, когда Ника нас знакомил.
Гостиница в три этажа, очень уютная. Внизу бар и ресторан. Комнаты, как и всюду в Провансе, по-современному комфортабельны. Небольшой бар, где за стойкой сам Сильвио встречает посетителей, всегда полон. Две громадные овчарки лежат у дверей, днем они ленивы и ласковы, ночью, когда все закрывается, — это звери.
Сильвио слывет меценатом. По вечерам в ресторане поют бродячие певцы, а бар зачастую служит выставочным залом для местных художников. Вот и сейчас на стенах бара висят картины одного из провансальских графиков. Все они выполнены углем на грунтованном холсте, мрачноваты, полны ощущения тревоги, все с уклоном в сюрреализм. Тут же висит список названий картин и цены: «Одиночество» — 250 франков, «На рассвете» — 300 франков и т. д. Самая дорогая стоит 800 франков.
С семи утра в бар к Сильвио заходят мастеровые выпить кофе и «пастис» — дешевый, мутный, разведенный минеральной водой напиток, утренняя необходимость каждого слесаря и плотника. Потом спускаются постояльцы к первому завтраку, потом идут завсегдатаи, и так целый день, и это еще в «мертвый сезон», а летом здесь не протолкнешься.
В баре у стены стоит скульптурный портрет Сильвио — его гордость. Бюст этот работы какого-то местного скульптора, отлит из бронзы. Искусно вылепленные очки венчают бронзовый лоб хозяина. Слишком точным воспроизведением бюст смахивает на экспонаты в музее мадам Тюссо, но даже это здесь, по какой-то детской свежести восприятия южан, кажется милым и искренним.
— Похож? — спрашивает меня Ника.
— Даже больше похож, чем Сильвио на самого себя! — отвечаю я.
Ника смеется с украинским лукавством, потом сразу серьезнеет:
— Здесь недавно был вернисаж. — Он смотрит на стены, увешанные черными полотнами. — В баре всегда кто-нибудь выставляется. Я тоже здесь выставлялся…
Ника — начинающий художник. В Париже, если не халтурить на Монмартре, художникам жить немыслимо. Можно умереть с голоду просто-напросто.
— Я работаю на ферме у крестьянина Рене Брашиоти. Собираю виноград, помогаю на сортировке овощей. Он хороший человек, Рене. Он все отлично понимает, дает мне возможность заниматься живописью. Отдал мне сарайчик под жилье. А кроме того, я начал играть на гитаре и уже выступаю по вечерам там с одним… Ну да вы его сами увидите.
…Сидим втроем за обедом в ресторане у Сильвио. Это наш первый обед в Провансе. Еда здесь бесподобная. За окнами бушует к ночи налетевший ветер мистраль, а здесь тепло и уютно. Ольга и Ника обсуждают план путешествия, а я молчу. Меня посадят в лимузин и повезут смотреть чудеса.
— Значит, первым делом завтра… — Ника встает из-за стола, Ольга перебивает:
— Первым делом завтра ты захватишь щетку и тряпку, надо вытереть и вымести в машине, понял?
