Тонкие пальцы детектива двигались удивительно ловко. Постучал молоточком по пластинке – и она стала идеально гладкой. Так же быстро устранил и другие следы насилия над замочком.
– Конечно, если внимательно приглядеться, кое-что можно заметить. Но сработано не так уж плохо. – Акэти протянул Сёдзи дневник. – Аккуратно положи его на место.
– Понял. Вернуть… А дальше? – Вид у Такэхико был очень растерянный.
– А дальше постарайся забыть, что ты его читал. Тебе это будет непросто, но надо постараться. В остальном положись на меня. В полицию сообщать не буду, сам займусь этим делом. Обличения Юмико, конечно, очень интересны, но в них содержатся всего лишь предположения. А нужны явные доказательства, улики. У нас их нет. Придется добывать. Чувствую, меня ждут острые ощущения, коих я давненько не испытывал…
«Что он имеет в виду? Явно затевает какую-то авантюрную операцию», – подумал Такэхико.
– Значит, дневник возвращаю и делаю вид, будто ничего не знаю?
– Именно так. Постарайся хорошо сыграть. И продолжай как ни в чем ни бывало встречаться с Юмико.
Такэхико снова покраснел.
* * *
Он вернулся домой в половине десятого. Дождался, когда супруги ушли отдыхать, и, прокравшись в комнату Юмико, положил дневник в ящик письменного стола.
* * *
Двадцатое декабря прошло спокойно.
Двадцать первого декабря Юмико заглянула в комнату Сёдзи, что само по себе было почти невероятно. Но у нее, видимо, не было другого выхода, учитывая, что Такэхико избегал даже случайной встречи.
Осторожно притворив дверь, она подошла к сидевшему за столом Такэхико и устремила на него пристальный взгляд.
«Нет, не могу устоять перед ее чарами. Она поразительно красива. Ее взгляд в буквальном смысле завораживает», – думал Такэхико, пока шел этот немой диалог.
Молчание нарушила Юмико:
– Маркиз сегодня вернется поздно. А мне хочется хоть раз встретиться с тобой в другом месте. – Ее голос звучал очень нежно.
Кроме нестерпимого желания любить ее, Такэхико испытывал сейчас острый приступ ревности. «В другом месте – значит в гостинице. А там она встречалась с другими…» – Такэхико все еще был под впечатлением прочитанного дневника.
– В пять часов вечера у станции Ичигая. Заеду за тобой на такси. Договорились?
Как тут не договориться!
* * *
Без пяти минут Такэхико стоял у входа на станцию и смотрел на проезжавшие машины.
Темнело, загорались огни.
Ровно в пять перед ним остановилась машина, дверца открылась, оттуда выглянула Юмико и жестом позвала юношу.
В машине радостный Такэхико оглядел любимую и мысленно отметил, что она в обычном своем платье, прическу и лицо тоже не изменила.
Он крепко сжал ее руку и спросил:
– Куда едем?
– Скоро узнаешь. Там замечательно.
Проехали немного, и машина остановилась в пустынном безлюдном месте. Вышли из нее. Юмико отпустила такси. С одной стороны дороги тянулась живая изгородь большой усадьбы, с другой было огромное, заросшее сорной травой поле. В середине его Такэхико разглядел остатки кирпичного строения.
– Иди за мной, – сказала Юмико и ступила на траву. Уже совсем стемнело. Ходить по жухлой траве в темноте было не очень приятно.
«Куда она ведет меня?» – не без тревоги подумал Такэхико.
– Видишь те кирпичи? Рядом с ними блиндаж. Недавно бродила здесь и обнаружила его.
«Откуда в таком милом существе столько авантюризма? Она что, постоянно бродит по Токио в поисках самых невероятных мест для свиданий?» – удивлялся Такэхико.
В середине поля перед ними неожиданно открылась большая черная дыра.
– Ну вот, пришли. Что, темно? Не волнуйся, я захватила с собой карманный фонарь. Ты никак боишься чего-то?
– Нет, не боюсь, но… неприятно здесь…
«Мерзкое место. Зато рядом самая прелестная женщина».
– Сейчас спустимся, и я включу фонарь. А то нас издалека могут заметить.
Они взялись за руки и очень осторожно стали спускаться по скользким от глины, заросшим травой ступенькам. На последней Такэхико все же поскользнулся. Юмико не смогла удержать его и тоже упала.
Так и не поднимаясь, они обнялись. Нежные руки Юмико с неистовством обнимали юношу. Такэхико прижал ее к груди, жадно приник к ее влекущим губам. Благоухание ее волос сводило с ума, он торопливыми поцелуями осыпал плечи, шею…
