— О, мне вовсе не надо есть, чтобы увидеть во сне кошмары. Я видел их наяву, — улыбнулся Николя, хотя это была не шутка. — Впрочем, они не такие уж страшные. — Он перевел взгляд с Джоша на Софи. — Вы хорошо устроились?
Близнецы переглянулись и кивнули.
— Отдохнули?
— Они проспали весь день и полночи, — сказала Жанна.
— Хорошо, — кивнул Фламель. — Вам понадобится много сил. Кстати, классный прикид.
Если Джош был одет точно так же, как Сен-Жермен, то на Софи была плотная блузка из белого хлопка и голубые джинсы с подвернутыми брючинами, из-под которых виднелись невысокие сапожки.
— Мне дала их Жанна, — объяснила Софи.
— Сидит как влитое, — сказала женщина. — Мы перетрясем мой гардероб и найдем что-нибудь на смену.
Софи благодарно улыбнулась.
Николя повернулся к Сен-Жермену.
— Эти фейерверки вчера над Эйфелевой башней — прелестно, просто прелестно!
Граф поклонился, весьма довольный собой.
— Благодарю, учитель.
Жанна захихикала:
— Он давно искал повода устроить что-нибудь такое. Надо было видеть представление на Гавайях, когда мы женились! Мы дождались заката, а потом Франсис взорвал небо на целый час. Было так чудесно, хотя после этого он приходил в себя целую неделю, — улыбнулась она.
Граф смущенно порозовел и сжал руку жены.
— Оно того стоило, чтобы увидеть твое восторженное лицо.
— Когда мы виделись в последний раз, ты не владел искусством огня, — медленно проговорил Николя. — Насколько я помню, у тебя имелись кое-какие способности, но то, что ты продемонстрировал сейчас… Кто тебя обучал?
— Я провел какое-то время в Индии, в потерянном городе Офире, — ответил граф, мельком глянув на алхимика. — Они там все еще помнят о вас. Ты знал, что они поставили на главной площади статую в честь тебя и Перенель?
— Нет. Я обещал Перенель еще раз свозить ее туда когда-нибудь, — с тоской ответил Николя. — Но при чем здесь искусство огня?
— Я встретил там кое-кого, и он обучил меня, — загадочно произнес Сен-Жермен. — Показал, как использовать тайные знания, которые я взял у Прометея.
— Украл, — поправила Ската.
— Он первый их украл, — сердито огрызнулся Сен-Жермен.
Фламель ударил по столу так, что вода в бутылке взбултыхнулась. Только Ската не вздрогнула.
— Прекратите! — рявкнул он.
На мгновение черты его лица изменились, проступили скулы, натягивая кожу на черепе. Его почти бесцветные глаза потемнели, приобрели сначала серый, потом коричневый и наконец черный цвет. Опустив локти на стол, он потер лицо ладонями и судорожно вздохнул. В воздухе еле заметно запахло мятой, но это был горьковатый запах.
— Простите. Этому нет оправдания. Я не должен повышать голос, — тихо произнес Фламель посреди всеобщего молчания.
Он убрал руки от лица, и его губы изобразили улыбку, которая, правда, не отразилась в глазах. Он обвел всех взглядом, задержавшись на ошеломленных лицах близнецов.
— Вы должны простить меня. Я устал, очень устал. Кажется, проспал бы целую неделю. Пожалуйста, продолжай, Франсис. Кто обучал тебя?
Граф Сен-Жермен вздохнул.
— Он сказал мне… сказал, что я не должен произносить его имя вслух, — выпалил он на одном дыхании.
Фламель положил локти на стол, сцепил пальцы рук и опустил на них подбородок. Он пристально посмотрел на музыканта и спросил:
— Кто это был?
— Я поклялся, — несчастным голосом простонал Сен-Жермен. — Это было одним из условий обучения. Он сказал, что в словах есть сила и некоторые имена вызывают колебания в этом мире и в царствах теней, поэтому привлекают ненужное внимание.
Ската шагнула вперед и опустила руку на плечо алхимика.
— Николя, ты же знаешь, это правда. Есть слова, которые лучше не произносить, и имена, которые нельзя называть. Это издревле пошло. Имена восставших из мертвых.
Николя кивнул.
— Если ты дал этому человеку слово, то, конечно, не должен его нарушать. Но скажи мне… — Он помолчал, не глядя на графа. — Сколько у него было рук, у этого таинственного субъекта?
Сен-Жермен внезапно откинулся на спинку стула, и его изумленное лицо сказало обо всем.
— Откуда ты знаешь? — прошептал он.
Алхимик поморщился.
— Шестьсот лет назад в Испании я встретил однорукого человека, который раскрыл мне несколько секретов Кодекса. Он тоже запретил мне называть его имя вслух.
