Его голос затих, и он выпрямился.
— Ну-ка, ну-ка, что это у нас тут?
Дагон сохранял неподвижность.
Никколо Макиавелли развернул компьютер, и его слуга увидел на экране фотографию человека, который смотрел прямо в объектив и, очевидно, позировал для публичного снимка. Густые вьющиеся черные волосы падали до плеч, обрамляя круглое лицо. Глаза были удивительного синего цвета.
— Я не знаю, кто это, — сказал Дагон.
— Зато я знаю. Очень хорошо знаю. Это бессмертный, некогда известный под именем граф Сен-Жермен. Волшебник, изобретатель, музыкант… и алхимик.
Макиавелли закрыл программу, а затем и компьютер.
— Сен-Жермен был учеником Николя Фламеля. И сейчас живет в Париже, — с ликованием закончил он.
Дагон улыбнулся, и его рот превратился в идеальную букву «О», очерченную острыми зубами.
— Фламелю известно, что Сен-Жермен здесь?
— Понятия не имею. Никто не знает, до каких пределов простираются знания Николя Фламеля.
Дагон снова надел очки.
— А я думал, вы всеведущи.
— Нам надо отдохнуть, — наконец сказал Джош. — Я не могу больше идти.
Он остановился и привалился к стене, согнувшись пополам и тяжело дыша. Каждый вдох давался ему с трудом, и перед глазами начинали прыгать черные точки. В любой момент его могло стошнить. Иногда такое бывало после тренировок по футболу, и он по опыту знал, что надо посидеть и выпить чего-нибудь.
— Он прав, — заметила Скетти, повернувшись к Фламелю. — Надо отдохнуть, хотя бы чуть-чуть.
Она все еще несла на руках Софи. С первыми проблесками солнечного света над парижскими крышами на улицах начали появляться первые трудяги. Беглецам пришлось держаться темных переулков, и пока что никто не обращал внимания на странную группу, но все могло быстро измениться, когда улицы заполнятся сначала парижанами, а затем и туристами.
Николя остановился в конце узкой улочки. Он бросил взгляд по сторонам и оглянулся на своих спутников.
— Надо торопиться. Каждая секунда промедления приближает Макиавелли к нам.
— Мы не можем, — ответила Скетти. На одно-единственное мгновение ее ярко-зеленые глаза сверкнули. — Близнецам нужен отдых. И тебе тоже, Николя. Ты совсем обессилел.
Алхимик задумчиво посмотрел на нее и кивнул, соглашаясь.
— Ты, безусловно, права. Пусть будет так, как ты говоришь.
— Может, снимем номер в гостинице? — предложил Джош.
От усталости у него ныло все тело, голова раскалывалась от боли, а в глаза будто песок насыпали.
Скетти покачала головой.
— Там нужны паспорта.
Софи зашевелилась у нее на руках, и Ската осторожно поставила девочку на землю и прислонила к стене.
Джош тут же оказался рядом.
— Ты проснулась, — с облегчением в голосе произнес он.
— А я и не спала, — ответила Софи, еле ворочая непослушным языком. — Я понимала, что происходит, но как будто наблюдала за всем со стороны. Словно по телевизору. — Она уперлась руками в поясницу и попыталась прогнуться, поворачивая голову из стороны в сторону. — Ой, как больно!
— Где больно? — спросил Джош.
— Везде.
Девочка хотела выпрямиться, но ноющие мышцы сопротивлялись, а в голове начала пульсировать боль.
— В Париже есть кто-нибудь, кто мог бы нам помочь? — спросил Джош, переводя взгляд с Николя на Скату. — Здесь живут бессмертные или старейшины?
— Бессмертные и старейшины живут везде, — ответила Скетти. — Но не все они дружелюбны, — добавила она с невеселой улыбкой.
— Да, в Париже есть бессмертные, — медленно произнес Фламель, — но я понятия не имею, где их искать. И даже если бы знал, то как угадать, на чьей они стороне? Перенель бы знала, — сказал он с грустью.
— А твоя бабка знает? — спросил Джош у Скетти.
Воительница посмотрела на него с одобрением.
— Наверняка. — Она обернулась к Софи. — Среди твоих новых воспоминаний есть что-нибудь о бессмертных или старейшинах, живущих в Париже?
Софи закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, однако в голове проносились лишь пугающие и беспорядочные образы: огненный дождь, падающий с кроваво-красного неба, огромная пирамида с плоской вершиной, которую вот-вот накроет гигантская волна. Девочка начала качать головой, но тут же остановилась, потому что малейшее движение причиняло ей боль.
