Итак, решено было, что зелёные и все мы, к ним присоединившиеся, попытаемся заключить союз с жителями низинных областей. Кайлан должен был выехать с Дагоной к фасам, подземным обитателям, которых мы ещё ни разу не видели. Их стихией были сумерки и ночь, но, насколько мы знали, к Великой Тени они никакого отношения не имели. А я отправлялся с Эфутуром к кроганам, чьими владениями были реки, озёра и все водные пути Эскора. То, что я и Кайлан — из Эсткарпа, должно было придать нашей миссии особый вес.
Мы с Эфутуром выступили в путь ранним утром. Кайлан и Дагона проводили нас. Они дожидались ночи — чтобы вызвать фасов, надо было установить факелы в отдалённом пустынном районе.
Лошадей мы оставили в Долине: я ехал верхом на одном из помощников Шапурна, а Эфутур — на самом Шапурне. Наши скакуны-рентаны были чуть крупнее вьючных лошадей. Их шкура, ярко-рыжая на спине и кремовая на животе, лоснилась; на лбу у каждого торчал длинный изящно выгнутый красный рог. Идя галопом, они задирали короткие пушистые хвосты, кремовые, как и пушок между ушей.
Рентаны были без узды — такие же полномочные представители, как и мы, из любезности предложившие нам свои услуги, чтобы ускорить наше путешествие. А поскольку все пять чувств у них были развиты острее, чем у нас, рентаны выступали так же в роли разведчиков, чутко реагируя на любую опасность. Эфутур был в зелёном одеянии жителей Долины, за поясом у него торчал боевой кнут, их излюбленное оружие. На мне была кожаная куртка и кольчуга Эсткарпа. После долгого перерыва кольчуга казалась непривычно тяжёлой. Шлем с кольчужным шарфом тонкой работы я держал в руке, подставляя голову свежему рассветному ветерку.
Хотя в Эскоре стояла осень и недалеко было до холодов, но, казалось, лето не торопилось уходить отсюда. Кое-где на деревьях и кустах мелькали жёлтые и красные листья, но ветер был тёплый — утренняя прохлада быстро рассеялась.
— Обманчивая тишина, — произнёс Эфутур. Его красивое лицо всегда было невозмутимо, почти не отражало эмоций, но теперь во взгляде появилась настороженность. На лбу у Эфутура, как и у всех его соплеменников-мужчин, виднелись из-под кудрей светлые рожки. Как и у Дагоны, только в меньшей степени, у него менялся цвет лица и волос. Пока не рассвело, у Эфутура были тёмные кудри и бледное лицо, однако с первыми лучами солнца кудри порыжели, а лицо посмуглело.
— Обманчивая тишина, — повторил он. — Тут на каждом углу ловушки с приманкой.
— Уже видел такие, — заверил я его.
Шапурн чуть ускорил шаг и свернул с дороги, ведущей в Долину. Мой скакун последовал за ним, хотя я и не слышал никакого приказа. Казалось, мы двигаемся назад, на возвышенность, но, проехав немного в гору, мы снова стали спускаться под уклон. Тропа, по которой мы ехали, была, по всем признакам, какой-то заброшенной дорогой. То тут, то там из земли выступали каменные плиты, образуя ступени, по которым осторожно ступали наши четвероногие товарищи.
Вскоре мы оказались в другой долине, покрытой темно-зелёными зарослями — не то низкорослыми деревьями, не то высокими кустами. Сквозь них виднелись остатки разрушенных древних стен.
— Ха-Гарк, — кивнул в их сторону Эфутур.
— То есть? — спросил я.
— Когда-то это было надёжное укрепление.
— Разрушенное Великой Тенью?
Он покачал головой:
— Холмы заплясали, и всё рухнуло. Под чьи вражьи трубы они плясали в ту ночь — неизвестно. Будем надеяться, что эта тайна неведома тем, к кому мы держим путь.
— Неужели кто-то снова захочет воспользоваться этим тайным знанием? — спросил я, сам понимая, что об этом можно только гадать.
— Трудно сказать… Многие Великие в той войне уничтожили друг друга. Остальные ушли через свои Врата в другие миры навстречу новым испытаниям, новым победам и поражениям. Некоторые из них теперь так далеко от нас, что происходящее здесь лишено для них всякого смысла. Мы очень надеемся, что будем иметь дело не с самыми Великими из прежних времен, а с их прислужниками, оставшимися здесь. Правда, нельзя забывать, что и это — внушительная сила.
