Но у меня была своя задача, и я объявил об этом совету.
Тогда встал Кайлан и объявил, что идёт со мной: мы трое едины, и когда между нами рвётся связь, каждый теряет частицу себя.
Я обратился к нему одному, сказав, что однажды мы уже были разлучены, когда он как воин исполнял свой долг, я был покалечен, а Каттею заперли в Обители. Теперь настало время каждому снова исполнить свой долг. Он воин, и здесь он нужнее. А Каттея со мной связана более тесно, и идти за ней — моё предназначение.
Думаю, Дагона и Эфутур поняли меня, но эсткарпцы — нет. Для них, привыкших на границе к суровым испытаниям, жизнь одной женщины ничего не значила, тем более — колдуньи: колдуний они не любили и боялись.
Отправляясь на восток, я не рассчитывал на чью-либо поддержку. Со мной был мой меч, небольшой запас еды и толика надежды. Шил предложил мне свою помощь, но я сказал, что поеду на нём лишь до границы Долины, я мог рисковать только собственной жизнью.
Кайлан неохотно отпускал меня одного. Наверное, его задели мои слова о более тесных узах между мной и Каттеей, хотя он знал, что это так и что к тому же его воинское умение необходимо здесь.
В Долине царили мир и покой, недавняя кровавая битва казалась страшным сном. Шил ровным галопом нёс меня вдоль реки. Здесь не было ловушек, и мы двигались вперёд быстро и беспрепятственно. Изредка вдалеке появлялись ящеры-дозорные, продолжавшие нести наблюдение на случай угрозы со стороны кроганов.
Я думал об Орсии, о том, что сделали бы с ней её соплеменники, если бы узнали, что она спасла меня.
Обширные луга и тенистые рощи Долины сменились каменистым ландшафтом, обрамлённым стенами отвесных скал, постепенно сходившихся друг с другом: где-то впереди они должны были сомкнуться. Там, по словам Дагоны, начиналась заброшенная дорога, ведущая в горы, куда отправилась Каттея, намереваясь обратиться к силам воздуха.
И в самом деле, колдуньи Эсткарпа умели управлять ветром, дождём и бурями. Должно быть, сестра собиралась прибегнуть к их знанию, но если это и так, то ей это не удалось.
Шил замедлил шаг и осторожно вошёл в узкую расселину в скалах, где царил полумрак, хотя до захода солнца оставалось ещё несколько часов.
Наконец рентан остановился:
— Дальше не могу, — уловил я его мысль.
Впереди лежала тропинка, но я тоже отчётливо ощутил, как что-то предостерегает меня от дальнейшего продвижения. Спешившись, я перекинул через плечо мешок с провизией:
— Благодарю тебя, быстроногий Шил. Передай, что ты доставил меня целым и невредимым.
Задрав голову, Шил осматривал возвышавшиеся над нами отвесные скалы, на поверхности которых негде было укрыться врагу, да и навряд ли в таком месте могло обитать воинство, которому мы дали отпор в Долине. Шил раздувая ноздри, бил копытом:
— Я всем нутром чую здесь присутствие Силы.
— Но это не злая Сила? — спросил я.
Его золотистые глаза встретились с моими:
— Есть силы, которые лежат за пределами наших представлений о плохом и хорошем. Тебе придётся идти наугад.
— У меня нет выбора…
Шил снова, раздувая ноздри, вскинул голову:
— Будь осторожен, смотри под ноги, по сторонам и вверх. Напряги зрение и слух…
Ему не хотелось оставлять меня одного, но он не мог преодолеть преграду, не пускавшую его дальше. Может быть, и на моём пути встанет такой же барьер. Я зашагал вперёд, ожидая, что через шаг-другой наткнусь на невидимую стену, вроде той, которая преградила нам с Кайланом путь, когда мы пришли за Каттеей в Обитель Мудрейших. Но ничего такого не произошло.
Оглянувшись, я увидел, что Шил всё ещё стоит на том же месте и смотрит мне вслед. Я махнул ему рукой, он кивнул в ответ, и, повернувшись, я пошёл, не оглядываясь больше, вперёд, запретив себе думать обо всём, что осталось позади.
Тропинка полого поднималась вверх, и сначала идти было легко. Вскоре расселина сузилась настолько, что, расставив руки, я мог касаться стен. Впереди начиналась вырубленная в скалах лестница. На ступенях виднелись глубоко вырезанные в камне знаки. Некоторые напоминали те, что оберегали Долину, другие я видел впервые.
Мне не хотелось ступать на эти знаки, но надо было подниматься, и я пошёл. Семь ступеней — площадка шириной в три ступени — ещё три ступени — следующая площадка — девять ступеней. Никакой естественной необходимости в таком расположении ступеней не было, и я подумал, что в нём может заключаться какой-то тайный смысл.
