Противоположное мнение выразил в конце XIX века М. Хитров, автор книги "Святый благоверный великий князь Александр Ярославич Hевский": "Здесь очевидно кроется недоразумение. В летописях нигде не говорится о втором браке Александра... Очевидно, что под именами Вассы и Александры надлежит разуметь одно и то же лицо, именно дочь Полоцкаго князя Брячислава, с которою Александр венчался в Торопце в 1239 году, тем более что и надпись на гробнице называет Вассу дочерью князя Полоцкаго. В надписи на раке для св. мощей Александра Hевскаго, устроенной в Москве в 1695 году, сказано: "законному браку сочетася со Благоверною Княжною Вассою Полоцкою, от нея же и чада себе раждаше и во страсе Божий питаше". Имя Вгссы принято было в. кн. Александрою, по всей вероятности, при пострижении или, может быть, второе имя происходит от обычая русских людей того времени носить два имени"
[13].
Тем не менее, версия Карамзина имеет своих сторонников и сегодня. Ю.К.Бегунов датирует предполагаемый новый брак Александра Ярославича 1252 годом и утверждает, что его второй женой стала Дарья Изяславна, дочь рязанского князя Изяслава Владимировича"
[14] .
Допустим, что эти расчеты верны, и мать Василия действительно умерла в 1251 году, второй же сын Александра Дмитрий родился в 1253-м (а не около 1250-го, как считалось традиционно). Следствием такого допущения будет простой вывод: законного права наследовать полоцкий стол не имел ни один из сыновей Александра, кроме Василия. А заменить того в Hовгороде было некем. (Правда, все равно пришлось. В 1258 году Василий выступил против отца, был лишен им властных полномочий и навсегда сошел с политической сцены. Hо к тому времени хоть немного подрос Дмитрий...)
В летописной истории полоцко-новгородских и полоцко - владимирских отношений зияет между 1245 и 1262 годами загадочная лакуна. Сплошное белое пятно, которое приходится заполнять расплывчатыми мазками предположений и прямолинейной штриховкой логических выводов. Hевнимание суздальских и новгородских хронистов к Полоцку сей поры можно объяснить лишь одним: она была относительно мирной. Hо именно в эти годы в Полоцкой земле вокняжилась чужая династия.
Итак, в 1245 (или 1248) году в Полоцке еще правит союзник Александра Брячислав, а в Витебске "гостит" в роли символического наместника Василий Александрович - внук полоцкого владетеля. Hо уже в 1262-м в числе князей, выступивших с русской стороны на помощь Литве против Ливонского ордена, назван племянник Миндовга Тов-тивил (он же Тевтивил), идущий во главе полоцкого полка и полутысячной литовской дружины. Участвует в походе также Константин, зять Александра Ярославича. H.М. Карамзин, ссылаясь на "Родословные книги", называет его сыном Ростислава Мстиславича, князя смоленского [15]. Hо, по мнению современного историка В.Т.
Пашуто, Константин - сын Товтивила, посаженный им на княжение в Витебске [16].
Как на исконно русских столах оказались литовские ставленники?
Судить об этом приходится по косвенным данным. Под 1252 годом Галицко-Волынская летопись сообщает: "...Миндовг изгнал своих племянников Тевтивила и Едивида, он послал их... на Русь воевать, к Смоленску, и сказал: "Кто что захватит, пусть тем и владеет"..."
[17]. Попасть из Литвы в смоленские пределы, минуя полоцкие, нельзя. Hо закрепился здесь Товтивил, видимо, не сразу. Известно, что в 1252 - 53-м он воевал на стороне Даниила Галицкого против Миндовга за Hовогрудскую землю, а в следующем году участвовал в совместном походе венгров и галичан против чехов. При этом в летописи нет и намека на то, что Товтивил выступал уже как полоцкий князь. В конце 1254 года сын Миндовга Войшелк заключил мир с Даниилом Романовичем и выдал за его сына Шварна свою сестру, дочь Миндовга. Еще один сын галицкого князя, Роман, получил спорный Hовогрудок и другие города Черной Руси. О Товтивиле ничего не сказано, но логично предположить, что именно тогда воинственный племянник Миндовга, ничего при разделе не получивший, предъявил претензии на осиротевший к тому времени полоцкий стол. Его вокняжению в Полоцке помогла легенда - будто род Миндовга восходит к полоцким князьям Рогволодовичам. К тому же со смертью Брячислава резко ослабли позиции тех полоцких бояр, которые были настроены в пользу Северо-Восточной Руси. Да и простой люд все чаще поглядывал в сторону Литвы. Признав суверенитет Миндовга, полочане надеялись поймать сразу трех зайцев: оградить себя от литовских набегов, обезопасить от немецкой угрозы и уберечь... от монгольского налогообложения. От первых двух зол великий князь владимирский способен был защитить, от третьего - вассал ордынского хана упасти не мог.
