— Отец, а само оно восстановиться не могло? — Даниил, благодаря подсказке вытащившего его из плена прапорщика, был в курсе случившегося чуда.
— Сын, чудеса, конечно иногда случаются, например твое счастливое избавление из персидского плена, но только не в данном случае. Тут без стороннего вмешательства было не обойтись, причем данное вмешательство было выполнено не только профессионально, но своевременно. Насколько мне известно, к вашей группе примкнул боярин Иноземцев, находившийся в то время не совсем в своем уме. Поелику других ведунов рядом не наблюдалось, вне всякого сомнения, чудесным своим исцелением ты обязан именно ему, хоть сам он ничего определенного по этому поводу сказать не может, даже всячески отрицает собственную причастность. Возможно он занимался тобой во время очередного помутнения рассудка, поэтому ничего и не помнит. Так или иначе, род Бельских в великом долгу перед родом Иноземцевых, мне предстоит крепко думать, каким образом его погасить. Ну все на этом. Ты лучше поведай мне насчет того прапорщика, что избавил наше семейство от величайшего позора — ведь рано или поздно личина с тебя сошла бы и персы догадались, с кем имеют дело. Я не прав?
— Прав, отец, — еще сильнее покраснев, пробормотал невнятно царевич.
— Ну так вот, помимо долга перед Иноземцевыми, у меня появился долг чести перед этим юношей. Так что рассказывай, Даниил, все, что тебе известно об этом парне. Вообще-то канцелярия уже собрала полное досье на него, но мне интересно твое субъективное мнение.
— В первый раз я увидел Воронцова в офицерской столовой. Тогда тот был еще в звании сержанта. Ну отчитал его, дескать, не место простым бойцам рядом с их благородиями. А что? Разве я был не прав?
— Не прав, сын, поскольку, тот самый сержант в тот момент уже являлся исполняющим обязанности командира отдельного взвода метких стрелков-диверсантов и занимал штабс-капитанскую должность. Кстати, именно так он тебе и представился, но ты в своем слепом снобизме ничего так и не понял.
— Прости, отец, в тот момент я действительно погорячился. Полковник Милославский-Дружинин мне потом целую лекцию прочитал на сей счет. Потом на мое мнение об этом человеке резко негативно повлиял лейтенант Орлов, первый наследник одного из самых уважаемых имперских родов. Там была какая-то грязная история с оскорблением достоинства боярича словом и делом. Лишь благодаря начавшейся Кавказской кампании, Воронцову удалось избежать каторжных работ где-нибудь в Сибири или на Сахалине.
— Врал твой Орлов! — государь не удержался и повысил голос. — Это он в пьяном виде со свои дружком Семипольским приказали кучеру огреть кнутом шедшего по тротуару юношу. Ну он им и навалял, поелику никому не позволено просто так ни за что наказывать пускай и безродных граждан Империи. К тому же Воронцов в тот момент представления не имел, с кем связался. И мне печально, что имперский следователь Сухоруков безоговорочно занял неправую сторону. Ну с этим взяточником уже разбирается Тайная Служба и много фактов, порочащих офицеров имперской жандармерии всплыло наружу. Зажрались, сволочи! Почувствовали себя неподсудными! — Разошедшийся император в сердцах сломал находившийся в его руке карандаш, однако вид обломков его немного успокоил и он продолжил более спокойным тоном: — Впрочем, Даня, речь сейчас не об этом. Продолжай, я тебя слушаю.
— Более мы с Воронцовым не пересекались по службе. Хотя, откровенно признаться, полученный мной орден — целиком его заслуга. Это именно он заметил в лесной чаще вражеских диверсантов, это именно его группа обезвредила тех самых ракетчиков и не допустила распространения страшной заразы в наших войсках. Если честно, мне даже было неудобно перед ним — ему солдатский крест, хотя бы и бант, мне — Варфоломея-Драконоборца. Не по делам награда. Я попытался, было, на этот счет поговорить с командиром полка, однако тот лишь ответил: «Дают — бери, бьют — либо сдачи давай, либо убегай подобру-поздорову». Также, насколько мне известно, в том приснопамятном бою взвод Воронцова проявил достойную выдержку даже после того, как лишился своего командира. Снайперы обеспечили прикрытие отхода полка с занимаемых позиций и еще около двух часов сдерживали натиск наступающих персидский войск, предоставляя возможность полку отойти как можно дальше. Это говорит о высоком боевом и моральном духе, а также высокой степени подготовки бойцов. При этом потери взвода были минимальные. А еще Воронцова там не просто любят, его буквально боготворят. Я оказался невольным свидетелем его возвращения в полк и наблюдал всё своими глазами, где-то даже ему позавидовал.
