Басаврюк получил посвящение в вампиры и включен во всемирное братство кровососов как раз им — трансильванским садистом, обожавшим экстремальные шоу и эксцентричные шутки. Однако о том, как ему удалось обмануть вроде бы непреложные магические законы, обрекавшие его обезглавленный организм на смерть, он неофиту не рассказывал. Может, тайна-то была великая, а может, к слову не пришлось.
Басаврюк глубоко задумался. Крысы, пришедшие в себя после грохота взрывов, тем временем попытались атаковать его вроде бы беззащитную розовощекую голову. Но стоило Тарасу Опанасычу повести вокруг своими чудными очами, как чуткие твари мигом забились в свои исконные обиталища. Такой взгляд мог и испепелить.
И тут к нему пришло прозрение. Если уж обретший голову Дракула после этого столь высоко вознесся в иерархии вселенского зла, то что же уготовано ему, если удастся вновь обзавестись телом? Не иначе как что-то немыслимое.
Басаврюк хмыкнул и впервые после катастрофы ухмыльнулся. Он, конечно, понимал превосходно, что жестоко наказан за превышение полномочий. Иракская башня находилась вне зоны его ответственности, и проник он в нее сугубо по своей нужде, а вовсе не в рамках порученной миссии. Он возжелал высшего могущества, которое надеялся обрести в кладовой древнейшей темной энергии, за что и поплатился. Тем не менее шанс был.
Сконцентрировав силой мысли мощный заряд энергии, он вспыхнул зеленоватым призрачным светом, сигнализируя ближним и дальним демонам о своей несломленности. Потом закрутился волчком на месте, придавая себе нужное ускорение. И колобком покатился по подземным извивам навстречу великой судьбе.
Тем временем в тундре
Практически одновременно с Басаврюком разлепил свои веки Орешкин. Сделать это оказалось непросто — ресницы смерзлись. Так бы и окоченел вконец в рухнувшем вертолете Архип Гаврилыч, крепко ушибшийся головой, если бы не спецназовцы. Привычные ко всяким передрягам, они (те, что разбились не насмерть) быстро вернулись в сознание и принялись первым делом приводить в чувство командующего операцией. Без него они не знали, в кого конкретно стрелять.
Дело в том, что сначала сквозь пургу мимо них понуро прошла стая какого-то зверья. Но поскольку выглядело оно абсолютно неагрессивно, открывать огонь они не стали. Теперь же метель прекратилась, и было отчетливо видно, как от поселка буровиков к ним направляется группа каких-то несуразных человекоподобных во главе с абсолютно голым гигантом, выкрикивавшим что-то зычно и непонятно. На прицел его взяли, но без команды все-таки валить не решались. А ну как потом по прокурорам затаскают.
В голове Орешкина между тем творилось черт знает что. А все оттого, что его не только довольно-таки неслабо тряхануло при отнюдь не мягкой посадке. Случилось кое-что похуже. Демон, прошивший вертолет, не мог не просканировать его обитателей на предмет возможности заронить кому-нибудь в душу свое черное семя. Звероподобные спецназовцы были в этом смысле малоперспективны. Ну что в них в конце концов может прорасти — одно только буйство слепое. А вот орешкинское нутро духу сразу приглянулось. Там было изломано, запутано и грязно. В общем, самое подходящее место, чтобы пустить корни и зазеленеть полновесному цветку зла.
То есть открыл глаза не прежний незатейливый (хотя и не без подавленных страстей) служака Архип Гаврилыч, а чреватый большой бедой для страны и мира носитель инфернального зародыша. Словно у небезызвестного Кая из сказки Ганса Христиана Андерсена, его мировосприятие катастрофически изменилось. Теперь при взгляде на что-либо высокое и совершенное его начинала обуревать неодолимая тяга к разрушению. Надо ли говорить, что он испытал при виде приближающегося сверхчеловека.
— Это что еще за хер с горы Иван-Царевич? — потрясенно прошептал он. И вопросительно уставился на командира спецназовцев.
Тот принял этот взгляд к немедленному исполнению и заорал приближающемуся богатырю:
— Руки за голову, лицом в снег, пидор!
Но сверхчеловек, лучезарно улыбаясь, продолжал двигаться вперед, и вокруг его золотистых вьющихся волос искрились снежинки.
