— Разрешаю. Спрашивай, — великодушно отозвался Збруев.
— Я бы хотел узнать, зачем был устроен весь этот маскарад.
Збруев перевел глаза на Мишину и сказала:
— Лада Юрьевна, объясните Борису Владимировичу, зачем вы все это сделали.
Мишина кивнула в ответ и, поправив волосы, которые теперь были собраны у нее затылке в плотный пучок, холодно сообщила Днёву, что прежде чем начать работать с кем-либо, она предпочитает посмотреть на человека, «скажем так, в неформальной обстановке».
— Это наш метод работы. — Под словом «наш» она явно подразумевала свое элитное подразделение, которое в системе МНБ было настолько засекречено, что порой сами сотрудники этого ведомства начинали сомневаться в реальности его существования. — Вы показали себя не с лучшей стороны, товарищ Днёв.
Последнее предложение она произнесла жестко, не двусмысленно давая понять, что не шутит.
— Я же не знал… — хотел было оправдаться Днёв, но тут же понял всю глупость этой затеи.
Глупо это было сразу по двум причинам. Во-первых, он повел себя совершенно не целесообразно и, отчасти, даже преступно, попытавшись использовать служебное положение для знакомства с понравившейся женщиной. За одно это его уже можно было привлечь к дисциплинарной ответственности. А, во-вторых, все в МНБ знали, что люди из «Штурма» — это вовсе даже не люди. Это машины. В переносном, разумеется, смысле, но тем не менее….
— Нам придется работать вместе, Борис Владимирович, — продолжила тем временем Мишина, — но впредь постарайтесь вести себя более осмотрительно.
— Разумеется, — абсолютно искренне заверил ее Днёв. — Этого больше не повториться.
— Я надеюсь. — На лице ее, когда она говорила, не отражалось не единой эмоции. Ни одна складка кожи не появлялась там, где обычно она появляется, когда люди, например, спорят или, наоборот, соглашаются. — Сейчас важно другое. По моим подсчетам, покушение на Дробинского должно произойти сегодня вечером, в крайнем случае — завтра. Вы согласны со мной?
— Даже не знаю… - неуверенно ответил Днёв. — На чем основывается ваша уверенность?
Вместо ответа она извлекла из стоявшего рядом с ней портфеля папку и чуть ли не швырнула ее подполковнику, словно выражая все свое призрение и неуважение.
— Это досье Дробинского, — пояснила она. — Вы с ним еще не ознакомились?
— Нет, — сознался Днёв, но тут же добавил: — Если вы знаете, я всего несколько часов был освобожден из под стражи.
— Товарищ подполковник, — она повысила голос, но лишь настолько, насколько это было необходимо. Все было неуловимо, но действовало безотказно. — Этим надо было заниматься в том время, когда вы пытались крутить со мной шашни, теряя драгоценное время.
Днёв окончательно сник. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, которого строгая учительница отчитывает за не выученный урок. Да так, оно, по сути-то, и было — перед ним сидел профессионал самого высокого класса, по сравнению с которым он был просто хорошей ищейкой с многолетним опытом бегания по подворотням и вынюхивания чужого вонючего белья (хотя порой это белье и принадлежало более чем опасным для государства преступникам)
— Я же сказал, что этого больше не повториться, — сквозь зубы процедил он, упрямо глядя на стол и не смея поднять глаза.
А в голове у подполковника сотней молотов стучала в это время одна единственная мысль: как же она во всем похожа на Алю.
* * *
Пэм сидела в припаркованной неподалеку от здания редакции машине и ждала звонка. Время тянулось так медленно, что иногда ей казалось, будто стрелки окончательно замерли на одном месте и больше уже никогда не сдвинутся вправо по циферблату.
Он крутила в руках телефон, но тот продолжал настырно молчать, хотя Крот должен был бы уже отзвониться. Вечером накануне они дискутировали несколько часов, дорабатывая план операции. Чисто теоретически все выглядело как нельзя лучше, но когда они начали моделировать различные варианты развития событий, получалось, что проблемы возникнуть все же могут, а слабых мест больше, чем предостаточно.
Слежка за объектом велась уже не первую неделю и чисто визуально никаких изменений с момента передачи Дробинскому зеленого конверта не произошло. По своим каналам Гром выяснил, что за журналистом установлено круглосуточное наблюдение сотрудников МНБ. И это было именно то, чего они добивались — здесь все шло точно по плану.
