И женщина начала оправдываться, заливаясь слезами. Она умоляла не арестовывать ее (да Днёв и не собирался сдавать ее в народную милицию), говорила, что ни в чем не виновата. Что отпросилась у своего начальника («которого и надо сажать»), чтобы успеть отоварить талоны, срок действия которых вот-вот должен был истечь.
В этот момент подъехал автобус. Зеваки резко отхлынули от эпицентра событий и приступили к штурму. Днёв продолжал пристально смотреть на женщину. И лишь в самый последний момент он отвел от нее свой взгляд и успел таки влезть в переполненный автобус. Она же осталась стоять на остановке. Одна. Возле нее на асфальте стояли две сумки с тушенкой, а в глазах читался такой ужас, что подполковнику, оказавшемуся прижатому к прозрачной двери, стало не по себе. Он понимал, что в ближайшие пару месяцев эта женщина будет каждый день ждать, что за ней придут. Или за ее мужем. Но никакой жалости к ней у Днёва не было — он ненавидел эту надменность и считал, что подверг гражданку минимальному наказанию.
Вспомнив, что надо «оплатить проезд» (как говорили раньше, но что до сих пор можно было услышать в общественном транспорте), Днёв достал из внутреннего кармана пиджака «Карточку довольствия гражданина» и с трудом повернулся, чтобы передать ее дальше по рукам в сторону кондуктора.
Вообще-то, последние модели общественных автобусов в СНКР уже были оснащены новейшими системами, где специальные считывающие электронные устройства располагались в самых разных концах салона и пассажир мог спокойно приложить свою карточку к одному из них, чтобы тот считал информацию о нем и снял одну поездку и общего числа положенных данному человеку в месяц. Но автобус, в который залез Днёв, оказался еще старой модификации — в нем работал кондуктор, которому все передавали свои карточки, а он сам обрабатывал их, считывая информацию, одним единственным на весь салон прибором, бывшем у него в руках.
— Вы не передадите? — попросил подполковник и, обернувшись, увидел перед собой ту самую вторую женщину с остановки.
— Конечно, — робко улыбнулась она ему в ответ и взяла карточку.
* * *
Она сразу чем-то напомнила ему Алю. Те же большие серые глаза, светло-русые волосы чуть ниже плеч, аккуратный носик, похожий на маленький птичий клювик. Разве что ростом его новая знакомая была немного ниже бывшей жены, но это Днёв оценил, скорее, как достоинство, нежели недостаток.
Они вышли на одной остановке. Днёв заговорил сам. Вообще-то, подполковник никогда в жизни до этого не знакомился с женщинами в общественных местах, но в этой ситуации просто не смог с собой ничего поделать — она слишком сильно ему понравилась, чтобы вот так дать ей уйти, оставив после себя лишь воспоминание.
— Извините, — напористо начал он, — я хотел спросить….
Сказал и осекся.
— Да? — Она удивленно распахнула глаза и посмотрела на него с такой детской непосредственностью, что у него перехватило дыхание.
— Да, собственно…. — Вся уверенность первого порыва моментально улетучилась. Днёв проводил взглядом отъезжающий автобус, пытаясь выстроить про себя хотя бы одну соответственную моменту фразу. Но в голове на этот счет было совершенно пусто.
— Я хотела бы сказать вам спасибо…
О, как он был ей благодарен в этот момент!
— Да не за что, — окончательно смутился Днёв, но зная, по крайней, мере, в какое русло направлять разговор дальше. — Во-первых, я выполнил свой служебный долг. Эта гражданка находилась в рабочее время в общественном месте…
— Ну, может, она в отпуске? — лукаво улыбнулась женщина.
— Как выяснилось…
Она не дала ему закончить:
— Ну, что выяснилось, я знаю. А вот чего не знаю, так это что во-вторых.
— В смысле? — не понял её Днёв.
— В том смысле, что, во-первых, вы выполняли свой служебный долг, а во-вторых тогда что?
Говорила она смело. Днёва этот факт весьма удивил, так как, как правило, люди, видя перед носом черную корочку обложки удостоверения сотрудника Министерства национальной безопасности, терялись и начинали нервничать. Это было уже своеобразным условным рефлексом — по-другому реагировать на офицеров МНБ было непринято.
