— Ну, теперь-то вы объясните мне? — потребовал Збруев. — Я надеюсь, товарищ Дробинский, что у вас были весомые причины для того, чтобы вот вытащить меня практически из дома в двенадцатом часу ночи и приволочь в этот сквер. Я слушаю вас.
Дробинский провел рукой по хорошо уложенным волосам, зачесанным назад. Он заметно нервничал. В руках у него был портфель, который он прижимал к себе, словно боялся, что кто-то его у него вырвет прямо из рук. Збруев с трудом, можно сказать, узнавал в этом неуверенном и взвинченном человеке того холеного журналиста ведущей газеты страны, которого он видел обычно на всевозможных собраниях и прочих общественных мероприятиях.
Только сейчас генерал понял, что на носу у Леонтия почему-то были одеты очки, хотя раньше он их никогда не носил, насколько Збруеву было известно. Несмотря на теплое время года, Дробинский был облачен в плащ с поднятым воротником.
— Что за маскарад? — вслух удивился Збруев.
— Мне пришлось немного изменить внешность, чтобы
прийти на эту встречу, — отчего-то шепотом заговорил журналист. — Понимаете, здесь вопрос жизни и смерти. Я не преувеличиваю. Придя сюда, я рискую своей жизнью.
— Да что, черт возьми, с вами случилось-то? — Не выдержал Збруев и хлопнул ладонью по своему портфелю, который покоился у него на коленях.
— Ко мне приходили они…. - инфернальным тоном доложил Леонтий.
— Кто?
— Волки!
Карьера Леонтия Дробинского резко пошла вверх сразу же после окончания им журфака МГУ им. Товарища Сталина десять лет назад. Отец его стоял у истоков нового национал-коммунистического телевидения, был активным участником процессов над дореволюционными телевизионными деятелями, автором многих обличающих писем, статей, воззваний. Когда сын решил пойти в журналистику, он только приветствовал его решение, но, дабы избежать толков о кумовстве, настоял на том, чтобы сын поступал на факультет национал-коммунистической газетной журналистики, а не на телевизионное отделение.
Попав в ведущую газету страны (понятно, что без отца тут все же не обошлось), он прошел все этапы от рядового репортера до заместителя главного редактора и одного из наиболее самых влиятельных журналистов страны.
Когда началась история с «волками», в стороне он оставаться, понятно дело, не мог ни с личной, ни с общественной точки зрения. Именно «Национал-коммунистические вести» первыми развернули яростную кампанию против преступных действий странной подпольной организации. В газете ежедневно начали появляться статьи, направленные на обличение подрывной работы подонков, которые были написаны в фирменном стиле Дробинского — хлестко, зло.
Последняя статья, которая появилась в утреннем номере «Вестника» была озаглавлена Леонтием лично. Он долго не мог придумать ничего подходящего, но беседа с товарищами из Центрального комитета партии, состоявшаяся накануне, обязывала дать статье не просто сильное, но сногсшибательное название. Товарищ секретарь так и сказал:
— Пойми, Леонтий, сейчас пресса находится на переднем крае борьбы с этой чумой, которая обрушилась на наше общество, наших граждан. От того, как мы объясним им, что происходит, зависит исход борьбы с этим злом. Не все граждане сознательные, не все до конца понимают линию партии, ее политику. Многим приходится объяснять не один раз… Ну, да что я тебе объясняю, как маленькому — ты же и сам все знаешь не хуже меня. Так что давай, Леонтий, активизируй свое направление. Активизируй…, - Товарищ Секретарь открыл ящик стола и достал номер «Вестника», который положил перед Дробинским. Поправив очки в толстой оправе, он продолжил: — Вот смотри, Леонтий, — это вчерашний номер нашей уважаемой газеты. Вот твоя передовица. Ну-ка, прочитай мне ее название…
Дробинский, который и так знал название статьи наизусть, все же пододвинул к себе номер и прочитал:
— «Карающий меч правосудия вот-вот нанесет решающий удар».
— Правильно, — поощрил его чтение Секретарь. — Но вот с политической точки зрения, как ты сам думаешь, Леонтий, правильно ли все тут сказано? Я за тебя отвечу: нет, не правильно. Вернее, не все правильно. Про меч все верно. Про карающий — тоже хорошо. А вот про то, что «вот-вот нанесет» — это ты погорячился. Я тебе это по-дружески говорю, Дробинский. Из уважения к твоему отцу. Дело-то в том, что там (товарищ Секретарь ткнул пальцем в потолок) очень были недовольны этим заголовком. Очень!
