– Скорость, скорость и ещё раз скорость, девочки. – Улыбается: – Если всё делать как положено, то вы даже ничего не почувствуете. Ваше тело ничего не ощутит. В отличие от вашего противника…
Что сёстры, что Льян впервые видят такое, и они, откровенно говоря, напуганы. Смотрят на нас с Лейрой с неким страхом и благоговением. Потом Умия спрашивает:
– И что, каждый в вашем отряде способен на такое?
Киваю в ответ:
– Верно.
Доса Унрихт подтверждает мои слова:
– Да, вы и сами видели, девочки.
Льян, жадно:
– И мы тоже сможем такое?
Сержант задумчиво смотрит на неё:
– Через пару лет сможешь. Если не будешь отлынивать от тренировок.
– Не буду!
Глаза горят, личико этакое вдохновенное… Как ни жаль, придётся немного остудить их пыл.
– Лейра, у меня к тебе дело.
– Да, сьере граф?
Остальные трое навострили уши. Ну что же… Это и вас касается, девицы-красавицы. Пора отрабатывать жалованье.
– У моей дочери появилась служанка… Поэтому мне понадобится кто-то в шатре, чтобы присматривал за ней. Не приведи Высочайший, навредит…
– У вас есть дочь, сьере граф?! – синхронно выдыхают все вчетвером.
Пожимаю плечами:
– Вот… нашлась…
– Она взрослая? Она красивая? А на кого она похожа? Как её зовут?…
Вопросы сыплются градом и с такой скоростью, что я не успеваю даже вставить слово в ответ. Наконец улавливаю паузу в пулемётной очереди фраз и успеваю вставить:
– Молчать!
Субординация у Лейры и девчонок уже вбита намертво, так что все умолкают и дружно тянутся по струнке, выпячивая у кого побольше, у кого поменьше бюсты под рубахами.
– Вольно.
Молчание, потом Лейра жалобно тянет:
– Сьере граф… – И хлопает своими пушистыми ресницами так невинно-наивно…
Ну хитрюга! Не знай я тебя с девяти лет, поверил бы…
– Ей семь лет. Зовут Аами. Всё, что вам положено знать. И… Лейра, ты же видела мою жену?
Сержант кивает. Потом добавляет:
– Она после какой-то страшной болезни, сьере граф… Вроде бы Бином Ньютона?
– Угу. И эта девочка тоже переболела ею. Поэтому у неё такие же ушки, как у моей жены.
Тишина. Потом Умия завистливо выдыхает:
– Сьере граф… Как же я завидую вашей супруге!
– А?!
– Вы так её любите…
Ничего не понимая, перевожу взгляд с одной из девчонок на другую, но у всех такие завистливо-мечтательные лица, включая Лейру…
– У вас даже выражение лица такое… когда вы про свою супругу говорите…
Чувствую, как меня начинает заливать румянец. Это что?! Я смущаюсь, словно невинная девица?!!
– Ну вас! Короче, сержант, распределите обязанности – одна из ваших курсанток, или вы сами, должна находиться возле моей дочери и служанки неотлучно, чтобы та не нанесла Аами никакого вреда.
– Сьере граф, вы взяли воспитательницу из пленниц? А почему не приказали нам? – Лейра обижена недоверием.
Приходится объяснить:
– Кто из вас знает тушурский?
Все переглядываются, потом отвечают:
– Никто, сьере граф.
– Именно поэтому. Моя дочь не знает фиорийского. Пока. Всеобщий ей тем более незнаком. А объясняться надо. Я могу говорить на её наречии, но не могу всё время находиться возле девочки. Во-первых, она другого пола. А у женщин свои интимные тайны. Во-вторых, война же. Вот и приходится обходиться тем, что есть под рукой. К вам это не относится. Не обижайтесь.
Вроде успокоил.
– А как отнесётся к этому ваша супруга?
Вот же Льян, неугомонная! Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Спохватываюсь:
– Она будет очень счастлива. Поверьте…
Опять тишина. Лейра отдаёт честь, торопливо нахлобучив берет на голову:
– Всё будет исполнено, сьере граф!
– Спасибо…
Запрыгиваю на Вороного, еду дальше. Нужно дать распоряжение тыловикам, чтобы срочно соорудили какую-нибудь кровать для служанки, изготовили спальное место для Аами, а ещё поставили ширму в шатре. Девочка будет смущаться меня. Да и для служанки будет спокойнее… И девчонкам тоже. А мне – спокойнее. Не станут смущать меня своим мельтешением… Эх, скорее бы домой и расставить всё на свои места между мной и Ооли…
