Старик смотрит на меня исподлобья:
– Ничто не даётся просто так. Что я должен буду сделать?
– Ничего. Просто дать согласие на переезд в Парду.
– Надо подписать бумагу?
– Достаточно вашего слова. Я не настаиваю на ответе прямо сейчас. Впереди у нас трудный и кровавый поход. Возможно, то, что вы увидите, отвратит вас от Фиори. Но если вы согласны, то дайте мне знать. Через Шурику или эту несчастную. – Я кладу руку на худое плечо служанки, и она сжимается в комок. Отпускаю её плечо, затем поднимаюсь с куска войлока, на котором сидел. – Подумайте, сьере Долма. Можете поспрашивать у наших фиорийцев. Все вам скажут, что Волк Парда всегда держит своё слово…
Делаю шаг в темноту, но тут раздаётся голос старика:
– Вы сказали, что возьмёте Кытх. И я вам почему-то верю. Будет много крови, много горя, но вы хотите вернуться домой живыми. Это мне тоже понятно. Вы готовы забрать меня и Шурику с собой. И это я как-то могу понять. А что насчёт Гуль?
Я оборачиваюсь, понимая, что лекарь спрашивает о своей служанке.
– Тогда женитесь на ней. И вопросов не возникнет.
Тот порывисто поднимается с куска кошмы:
– Но я уже старик! А она ещё молода! Да Гуль мне в дочери годится!
Улыбаюсь в ответ:
– Я же не предлагаю вам спать с ней. Женитесь просто для того, чтобы спасти и увезти с собой. Подумайте на досуге, сьере Долма. Очень хорошо подумайте…
Милосердие или сентиментальность? Что я сейчас сделал, предложив старому лекарю убежище? Может, то и другое вместе. Или попытка совершить нечто чистое в грязи не нашей войны… Мы, фиорийцы, уже далеко не те люди, что пришли сюда три месяца назад. Позади – кровь, раны, погибшие и раненые. Убитые и казнённые. Враги и друзья. Мы научились многому. Ведь в такой ситуации обучаешься очень быстро, если хочешь жить…
Давно ли воины смеялись над моими солдатами, каждое утро бегающими кросс и занимающимися зарядкой? А теперь это общее правило для всех. Едва дежурные возвестят подъём, как весь лагерь на ногах, и вскоре дружный топот тысяч ног возвещает о том, что люди проснулись. Даже мелкие властители организовались: они выбрали из своих рядов самых умных и умелых и дали им ограниченную вассальную клятву. Есть, оказывается, в Фиори и такая, на случай войны. То есть, пока идут сражения, все подчиняются одному человеку. Но едва всё заканчивается, как всякий вновь сам по себе. Но что-то мне подсказывает, что этот поход в Рёко свяжет нас всех куда крепче разных самых страшных клятв и обещаний…
Поворачиваюсь на бок, подсовываю ладони под щёку. Однако то, что я увидел в госпитале, мне категорически не нравится. Старик лечит наших воинов на совесть. А относятся к нему… Даже нормальной постели нет! Спит на каком-то драном коврике, который никому не нужен. Фургон с тощим тентом, в котором полно дыр. Едва защищает от солнца и уж точно течёт как решето во время дождя. Да и с продуктами у него не густо, как я вижу. У служанки даже щёки ввалились. Еле двигается. Впрочем, эти проблемы решаемы. И легко. Во всяком случае, для меня… С этими мыслями я засыпаю.
Утро начинается как обычно, с приведения себя в порядок, зарядки и завтрака. Жуя кусок говядины, я задумчиво смотрю сквозь открытый полог шатра на разгорающееся солнце, потому зову дежурного:
– У нас найдётся три лишние порции рациона? – Я ввёл много словечек из русского языка в оборот среди солдат Парды.
– Найдём, сьере граф.
– Отлично. Передай на кухню: отныне три порции посылать каждый завтрак, обед и ужин ежедневно в госпиталь для сьере Долмы и его домочадцев.
Солдат улыбается:
– Давно пора, сьере граф. Жалко старика…
– Согласен. Ещё надо оборудовать один из свободных фургонов. Сделать дощатые стены, внутри поставить койки, походную печку, несколько ящиков и сундуков.
Улыбка становится ещё шире.
– Разрешите заняться?
Улыбаюсь в ответ:
– Разумеется. Ступай.
Боец отдаёт честь и исчезает за шатром. Слышу негромкий говор, потом одобрительные возгласы. Спустя короткое время раздаются звуки пилы, удары молотков.
Я занимаюсь картой. Жаль, что нет больше никаких сведений о Кыхте. Но всё равно даже примитивный рисунок на куске пергамента помогает… Сделав общие наброски, приступаю к черчению. Нужно изобразить во всех подробностях большие требучеты с так называемым «беличьим колесом» для плотников, которые будут изготовлять эти «короли камнемётных машин». Такая громадина пусть стреляет и медленно, зато уверенно. На три сотни метров можно зашвырнуть полутонный камень. Их понадобится около двадцати. По всем расчётам достаточно, чтобы за день снести полукилометровый участок стены толщиной в пять метров. И надо будет минимум полсотни малых, но более дальнобойных машин, чтобы кидать зажигательные снаряды. Насколько я знаю, ещё никто не применял столь массово огонь против населённых городов… Мои скулы вспухают желваками мышц – жители города ещё не знают, какой кошмар их ждёт.
