Патриция кивнула и ласково улыбнулась. В ее глазах не было ни тени осуждения.
Я продолжил:
– Ладно, это отдельный разговор. Так вот, мне никогда не удавалось остановить лихорадочную работу моего мозга. В юности я страдал бессонницей. Я и сейчас плохо сплю. Сейчас даже хуже. Но тогда я то и дело вставал ночью, прислушивался к дыханию брата и смотрел, как он спит сном младенца. Я рос в крошечной квартирке, у нас с братом была одна комнатка на двоих. Я любил его больше, чем ты себе можешь представить. Я храню много добрых воспоминаний о нем. Но сейчас мы даже не разговариваем. Еще одна жертва моего так называемого успеха. Но это тоже отдельная история.
Так вот, я стал бояться ночи… на самом деле, испытывал настоящий ужас. Потому что знал, что не смогу заснуть. Я всю ночь ворочался, смотрел на будильник, стоявший у моей кровати, умножал минуты на часы – и мне казалось, будто мой мозг сам заставляет меня решать бесконечные повторяющиеся задачи. В шесть лет я мог перемножить в уме четырехзначные числа быстрее, чем обычный взрослый делает это на калькуляторе.
Я не шучу, Патриция. Я и сейчас такое могу. А мои приятели еще даже не умели читать! Впрочем, это было слабым утешением. Я рыдал, как младенец, когда подходило время ложиться спать. Вот до чего я боялся своих панических приступов. Отец даже приходил в детскую, ложился со мной и пытался успокоить меня. И мать тоже. Но обоим надо было утром на работу, и они не могли находиться рядом со мною всю ночь. Так что в конце концов я оставался один, наедине со своими мыслями.
С годами панический страх, связанный с нарушениями сна, поутих, но так до конца и не прошел. Он все равно накатывает на меня каждый раз, когда голова опускается на подушку – в виде упорной бессонницы, ужасной, ужасной бессонницы.
Всю жизнь, Патриция, я пытаюсь заполнить яму, которую, похоже, заполнить не могу. И чем настойчивей я пытаюсь, тем больше она становится. Я трачу больше времени, чем…
Слова сыпались с моего языка, словно я сплевывал яд, разъедавший на части мои органы. Быть может, я пытался в тот день спасти свою жизнь – или хотя бы свой рассудок. Оглядываясь назад, я понимаю, что сами обстоятельства располагали к тому, чтобы излить душу, особенно душу такого человека, как я. Ведь на крошечном острове под названием Великобритания не было ни Волка с Уолл-стрит, ни «Стрэттон Окмонт» – они остались за океаном. А здесь был только Джордан Белфорт – напуганный маленький мальчик, который однажды прыгнул выше головы, и теперь его личный успех быстро превращался в орудие саморазрушения. Единственный вопрос, который меня по-настоящему интересовал, был следующим: что случится раньше – я загоню себя в гроб моим образом жизни или ФБР схватит меня, прежде чем я использую этот шанс?
Стоило Патриции вызвать меня на разговор, и остановиться я уже не мог. Каждый человек, наверное, испытывает неодолимое желание исповедаться в своих грехах. На этом желании основаны все религии. И многие царства были завоеваны ради обещанного отпущения грехов.
Вот и я исповедовался два часа кряду. Я отчаянно пытался избавиться от горькой желчи, которая разрушала мое тело и мой дух и побуждала меня совершать неправильные поступки и предпринимать действия, которые – я это знал – должны были неминуемо привести меня к самоуничтожению.
Я рассказал Патриции всю историю своей жизни – начиная с неудовлетворенности, которую я испытывал, когда рос в бедности. Я рассказал ей об умопомешательстве отца и о том, как я обижался и негодовал на свою мать за то, что она не могла защитить меня от его неистовой вспыльчивости. Я признался Патриции, что на самом деле понимал: мать делает все, что может. Но почему-то продолжал смотреть на все эти эпизоды глазами ребенка, а значит, так до конца и не простил ее. Я рассказал Патриции о сэре Максе и о том, что он все время был рядом со мной во время панических атак и что это тоже усугубило мою обиду на мать за то, что, в отличие от него, она не всегда была рядом.
И я признался Патриции в том, что до сих пор, невзирая на все это, любил свою мать и очень уважал ее, хотя она год за годом выносила мне мозг на предмет того, что единственный способ разбогатеть – это стать врачом. Я рассказал Патриции, как взбунтовался против этого, начав из чувства протеста курить травку уже в шестом классе.
