Еще раз, уже громче:
– Дэнни! Да, проснись, мать твою! Поруш!!! Проснись, скотина, и развяжи меня!
Опять ноль реакции. Я сделал глубокий вдох и медленно склонил голову на левое плечо, а затем мощным толчком бросил ее вправо и боднул Дэнни в плечо.
Через секунду его глаза раскрылись, а рот захлопнулся. Он потряс своей сонной башкой и уставился на меня сквозь нелепые чистые стекла.
– Что… Что случилось? Ты чего делаешь?
– Чего я делаю? Развяжи меня быстро – ты, скотина! Чтобы я мог сорвать эти идиотские очки с твоей тупой рожи!
Дэнни неуверенно улыбнулся:
– Не могу. Они тебя тогда долбанут электрошокером!
– Что? – переспросил я в замешательстве. – Что ты несешь? Кто это долбанет меня шокером?
Дэнни глубоко вздохнул и прошептал:
– Слушай сюда: у нас тут возникли кое-какие проблемы. Ты стал приставать к Франке, – он двинул подбородком в сторону ослепительной белокурой стюардессы, – где-то посреди Атлантического океана. И они чуть было не развернули самолет обратно. Но я уговорил их вместо этого связать тебя и пообещал, что буду стеречь тебя, чтобы ты не вылез из кресла. Швейцарская полиция, должно быть, уже поджидает нас на таможне. Думаю, они собираются арестовать тебя.
Я сделал глубокий вдох, пытаясь оживить свою кратковременную память. Не вышло. Совсем пав духом, я сказал:
– Я не понимаю, что ты говоришь, Дэнни. Я ничего не помню. Вот совсем ничегошеньки. Что я натворил?
Дэнни пожал плечами:
– Ты хватал ее за сиськи и пытался засунуть язык прямо ей в глотку. Все бы ничего, будь мы в другом месте, но здесь, в воздухе… да, здесь другие правила, не такие, как у нас в офисе. Только сдается мне – на самом-то деле ты ей нравился! Вот прикол-то! – он покачал головой и поджал губы, будто хотел сказать: «Ты упустил хорошенькую киску, Джордан!» А затем произнес:
– Но потом ты попытался задрать ее короткую красную юбку, и тут она всерьез обиделась.
Я помотал головой, не веря своим ушам:
– Почему ты не остановил меня?
– Я пытался, но ты вызверился на меня. Что на тебя нашло?
– Ох… Не знаю точно, – пробормотал я. – Может быть… может быть, три… нет, скорее четыре кваалюда… потом три этих голубеньких, как их – да, феназепам… и… не знаю – может быть, ксанакс?.. или морфин? Но морфин и феназепам мне прописал врач от болей в спине, так что сам-то я не виноват!
Я уцепился за эту спасительную мысль, стараясь не упускать ее как можно дольше. Однако реальность медленно брала верх над иллюзиями. Я откинулся назад в своем уютном кресле первого класса и попытался найти хоть какие-то плюсы в том, что произошло. Но вместо этого окончательно впал в панику:
– О, черт, Герцогиня! Что, если она узнает обо всем этом? Мне кранты, Дэнни! Что я ей скажу? Если все это попадет в газеты – о боже, да она меня на куски порвет! Никакие извинения, никакие оправдания не…
От ужаса я даже не смог закончить свою мысль и подавленно замолчал.
Но новая волна паники уже захлестнула меня:
– О, боже правый! Полиция! Мы ведь для чего полетели коммерческим рейсом – только чтобы сохранить инкогнито. А теперь… арест в чужой стране! О, господи! Убил бы сейчас доктора Эдельсона за то, что прописал мне эти таблетки! Он ведь знает, что я принимаю кваалюд, – я в отчаянии искал козла отпущения, – и все же прописал мне снотворное! Он что, и героин прописал бы мне, козел хренов, попроси я его об этом?
Что это за ужасный кошмар! Что может быть хуже? Арест в Швейцарии – прачечной для денег со всего мира! Мы ведь еще даже не отмыли свои бабки, как уже попали в переплет! Плохое предзнаменование!
Я покивал головой с самым серьезным и тревожным видом:
– Развяжи меня, Дэнни, – сказал я. – Я не буду вставать.
И тут меня осенило:
– Может, мне пойти извиниться перед Франкой, так сказать, загладить инцидент? Сколько у тебя с собой наличных?
Дэнни начал развязывать меня:
– У меня двадцать штук баксов, но я не думаю, что тебе следует пытаться поговорить с ней. Это может только осложнить дело. Я более чем уверен, что ты опять начнешь совать свои лапы ей под юбку, так что…
– Заткнись, Поруш! – не выдержал я. – Кончай базар и давай развязывай меня!
