Через четверть часа Вигвам убрался, унося с собой чек на 4,8 миллиона баксов и став при этом богаче на четверть миллиона зеленых. К вечеру главной новостью на ленте «Доу Джонс» будет мое намерение взять под контроль «Стив Мэдден Шуз». И хотя все это был блеф чистой воды, Стив будет в бешенстве – а потом поймет, что у него попросту нет иного выхода, кроме как выкупить мои акции – но только по рыночной цене.
Что касается моей персональной ответственности, тут я не слишком тревожился. Как-никак, я досконально все продумал, и поскольку мы со Стивом подписали это тайное соглашение лишь через год после размещения его бумаг, тот факт, что «Стрэттон» тогда подготовила липовый проспект эмиссии, меня сейчас не особенно волновал. Ответственность, обязательства – все это должно было волновать скорее Стива, чем меня, поскольку в качестве председателя правления именно
он, а не кто-то другой, подписывал документы, которые затем отправлялись в Комиссию по ценным бумагам и биржам. Так что в случае чего я могу с чистой совестью сказать, что ничего не знаю – мол, думал, что все цифры указаны правильно. Конечно, звучало бы это не слишком правдоподобно, однако других вариантов не было. Кроме одного – все отрицать.
Как бы там ни было, Вигвам на какое-то время отстанет от меня.
Поднявшись в свою королевских размеров ванную, я решил, что самое время снова нюхнуть. У меня тут была припасена щепотка кокса в пудренице – а вокруг, отражаясь в покрывающих стены зеркалах и в полу из серого мрамора, который обошелся мне в добрый миллион баксов, ослепительно горело множество ламп. И вдруг я поймал себя на том, что чувствую страшную пустоту внутри. От меня как будто осталась одна оболочка. Внезапно меня охватила тоска по Герцогине – такая острая, такая мучительная, что я едва не завыл. Но я знал, что она не вернется. Кроме того, пойти ей навстречу сейчас означало бы расписаться в собственной капитуляции – признать, что у меня проблемы и что мне нужна помощь.
Поэтому я молча сунул нос в пудреницу и глубоко втянул в себя белый порошок. Отправил вдогонку несколько капсул ксанакса, а заодно и пригоршню кваалюда. Впрочем, и ксанакс, и кваалюд – все это ерунда. Они должны были лишь максимально усилить эффект от приема кокса, особенно на начальном этапе – в те первые безумные мгновения, когда все вокруг кажется таким логичным, а проблемы разом отодвигаются на задний план. Но для этого нужно было нюхать постоянно – по две понюшки каждые четыре-пять минут, это я определил опытным путем. Если удастся продержаться на этом уровне неделю, то я смогу дождаться момента, когда Герцогиня приползет умолять меня о прощении. Конечно, для этого потребуется как-то сбалансировать прием наркотиков, но Волку ведь не впервой…
…А что если я усну, а она явится в дом и заберет детей? Может, взять их и на время уехать из города, подальше от ее дьявольских козней?.. Хотя Картер еще слишком мал для этого. Он до сих пор не вылезает из подгузников и по-прежнему очень привязан к Герцогине. Конечно, это ненадолго – все изменится, когда он достаточно подрастет, чтобы мечтать о собственной машине, и тогда я пообещаю ему «феррари» – если он даст слово, что навсегда забудет о матери.
Нет, лучше взять с собой только Чэндлер и Гвинн. Нам с Чэндлер никогда не бывает скучно – почему бы нам с ней не отправиться в кругосветное путешествие? Станем жить да поживать в свое удовольствие – пусть остальные завидуют. А через пару лет я вернусь за Картером.
Полчаса спустя я вернулся в гостиную – чтобы обсудить дела с Дэйвом Дэвидсоном. Он тут же принялся ныть, что теряет кучу бабок, поскольку он играл на понижение, а рынок возьми и пойди вверх. Мне было плевать – мне страшно хотелось увидеть Герцогиню и посвятить ее в свои планы отправиться в кругосветное путешествие вдвоем с Чэндлер.
В этот самый момент скрипнула парадная дверь. Через пару секунд появилась Герцогиня – миновав дверь в гостиную, она прямиком направилась в детскую. Я как раз обсуждал с Дэвидом план операций с ценными бумагами, когда она вернулась, держа на руках Чэндлер. Я продолжал бубнить, как магнитофон, – и одновременно слышал шаги Герцогини, которая направлялась на первый этаж, в гостиную. Господи, помилуй, она притворилась, что не замечает меня! Она снова проявила ко мне неуважение – и я моментально взбесился.
