Мы с Герцогиней молча стояли в сторонке, глядя, как команда докторов готовит к работе какой-то суперсовременный и супернавороченный медицинский агрегат – чтобы, как я понял, поглубже заглянуть Картеру прямо в сердце и рассмотреть его гораздо лучше, чем это можно было сделать с помощью обычного эхокардиографа. Доктор Голенко оказался высоким, худощавым, слегка лысеющим человеком с очень добрым лицом. Я рассеянно оглядел комнату… и с удивлением обнаружил, что в палату набилось как минимум девять взрослых в белых халатах. Они взирали на моего сына с таким восторженным благоговением, словно на бесценное сокровище (ну да, так оно и было). Потом я скосил глаза на Герцогиню, по привычке кусавшую губы. Она вытянула шею, явно стараясь ничего не пропустить, и я вдруг подумал, неужели она сейчас думает о том же, о чем и я, а именно:
Какое же счастье, что мы богаты!Потому что если кто и мог спасти нашего сына, то только эти люди.
Обменявшись несколькими фразами на том суахили, на котором обычно разговаривают между собой врачи, доктор Голенко с улыбкой обернулся к нам.
– У меня для вас хорошая новость. С вашим сыном все будет в порядке. Дефект перегородки почти устранен, поскольку градиент давления минимизировал ретроградный кровоток между…
Закончить ему не удалось, поскольку в этот момент Герцогиня налетела на него, словно смерч. Все, кто присутствовал при этой сцене, разразились хохотом, глядя, как моя жена, подпрыгнув, повисла на шее почтенного доктора и принялась бурно его тискать.
– Вот бы все мамочки моих пациентов радовались, как она! – окружающие снова захохотали. Пунцовый доктор Голенко беспомощно оглянулся на меня.
Какой же это был счастливый миг! Господь в неизреченной милости своей оставил в сердце моего сына еще одну дыру, чтобы компенсировать первую, но к тому времени, как Картеру стукнет пять, уверил нас доктор Голенко, от них обеих не останется и следа.
На обратном пути, сидя в лимузине, мы с Герцогиней сияли, как новенькие доллары. Картер в своей переноске лежал между нами, а Рокко сидел впереди рядом с Джорджем.
– Проблема в том, что я теперь превращусь в параноика, – вздохнула вдруг Герцогиня. – Даже не знаю, смогу ли я обращаться с ним так, как в свое время с Чэндлер. Она была такой крепкой, здоровенькой… мне и в голову не приходило о чем-то волноваться.
Я поцеловал ее в щеку.
– Не беспокойся, дорогая. Через пару дней все придет в норму. Вот увидишь.
– Не знаю, – протянула Герцогиня. – Боюсь даже думать о том, как все могло бы повернуться.
– Ничего не случится, поверь. Все уже позади!
Но пока мы не доехали домой, я суеверно держал скрещенными пальцы, руки и даже ноги. Просто на всякий случай.
Сентябрь 1995
(Пять недель спустя)
Неудивительно, что Сапожник сидит за столом и пыжится, словно человек, которому весь мир лижет яйца, думал я. По нашим расчетам, 1996 год должен был принести нам около 50 миллионов чистоганом, прибыльность компаний росла день ото дня. Выручка в универмагах била рекорды, торговля товарами с нашей торговой маркой шла в гору, вопрос с лицензированием имени Стива Мэддена в качестве бренда продвигался даже быстрее, чем мы надеялись, а магазины розничной торговли, которых у нас к тому времени было уже девять, процветали. Деньги текли рекой. По выходным у дверей магазинов выстраивались очереди, а Стив стал своего рода знаменитостью, самым известным дизайнером обуви, которого девочки-подростки просто боготворили.
Единственной ложкой дегтя в этой бочке меда стало то, что я услышал от него потом.
– Думаю, пришло время распрощаться с Делукой. Если избавимся от него сейчас, сможем заодно выкупить его пакет акций компании, который мы ему продали по фиксированной цене, – Стив равнодушно пожал плечами. – Как бы там ни было, если он задержится у нас, то может продать его кому-то еще, и мы окажемся в заднице.
Я удивился. Дело в том, что количество акций, которое принадлежало Делуке, было настолько мизерным, что не играло никакой роли. И никого не интересовало – кроме самого Делуки, конечно, потому что если бы эти акции обратились в дым, ему бы пришел конец и Делука стал бы еще одной жертвой хитроумно составленного контракта, который подписывали наши сотрудники при приеме на работу.
