Без особых церемоний я нагнул ее над раковиной и грубо вошел в нее без единой капли смазки.
– Ай! – вскрикнула она, снова чихнула и закашлялась.
– Будь здорова, любовь моя, – сказал я, быстро двигая бедрами взад-вперед. Через несколько секунд пришел бешеный оргазм. От начала до конца все заняло не больше минуты.
Герцогиня повернула свою хорошенькую головку и спросила:
– Это что – все? Ты кончил?
– Угу, – ответил я, потирая кончики пальцев. Покалывания все еще не было. – А ты нет? Почему бы тебе не подняться к себе и не попробовать кончить с помощью вибратора?
Все еще опираясь руками на раковину, она спросила:
– Почему тебе так не терпится избавиться от меня? Я знаю, вы с Дэнни что-то затеяли. Что?
– Ничего. У нас просто деловой разговор, милая, вот и все.
– Пошел ты к черту! – сердито воскликнула Герцогиня. – Ты врешь, я знаю!
Одним быстрым движением она резко выпрямилась, и я отлетел к двери, с силой стукнувшись о нее. Потом Герцогиня натянула свои рейтузы, сердито чихнула, посмотрела в зеркало, поправила волосы и, оттолкнув меня в сторону, вышла.
Спустя десять минут мы с Дэнни остались одни, все еще не словив и тени кайфа. Печально покачав головой, я сказал:
– Они такие старые, что, должно быть, потеряли свою силу. Думаю, надо съесть по второй.
Так мы и сделали, но спустя еще полчаса нас так и не вставило. Совсем не вставило!
– Нет, что за херня? – возмутился Дэнни. – Пятьсот баксов за пилюлю, а они ни фига не действуют! Да это преступление! Дай я посмотрю срок годности на флаконе!
Я сунул ему флакон.
– До декабря 1981 года! – заорал он, взглянув на этикетку. – Они просрочены! – Он отвинтил крышку и вынул еще две таблетки. – Должно быть, они потеряли силу. Давай еще по одной.
Прошло еще полчаса. Мы были в отчаянии. Каждый из нас проглотил по три таблетки – и никакого эффекта! Не было даже покалывания.
– Все! – процедил я. – Они не действуют.
– Ага, – согласился Дэнни. – Такова жизнь, мой друг.
И тут по интеркому раздался голос Гвинн:
– Мистер Белфорт, вас спрашивает по телефону Бо Дитль.
Я тут же схватил трубку:
– Привет, Бо! Что скажешь?
Его ответ испугал меня.
– Мне нужно немедленно поговорить с тобой, – напряженно проговорил он, – но не по этому телефону. Найди таксофон и позвони мне по этому номеру. Есть чем записать?
– Да что происходит? – встревожился я. – Ты говорил с Бар…
– Не по этому телефону, дружище, – оборвал он меня. – В двух словах могу ответить – да, мне есть что тебе сказать. Бери ручку.
Спустя минуту я уже сидел за рулем моего маленького белого «мерседеса», отмораживая себе зад. В спешке я забыл надеть пальто. Было ужасно холодно, не больше пяти градусов, и совсем темно – семь…
семь?.. семь вечера, как-никак. Я завел машину и выехал из ворот, потом повернул налево и с удивлением увидел длинный ряд машин, припаркованных по обе стороны улицы. Очевидно, кто-то в моем квартале устраивает вечеринку. «Замечательно!» – подумал я. Я только что выкинул десять тысяч баксов на самые бесполезные таблетки в мире, а кто-то устраивает праздники!
Мне нужно было добраться до бруквильского загородного клуба, где были таксофоны. Клуб был рядом, в нескольких сотнях ярдов от дома, и уже через тридцать секунд я подъезжал ко входу. Припарковавшись перед клубом, я поднялся по ступеням из красного кирпича между белыми коринфскими колоннами.
В вестибюле вдоль стены стояли таксофоны. Подойдя к одному из них, я снял трубку, набрал номер, который дал мне Бо, и вбил номер моей кредитки. После нескольких гудков я услышал ужасную новость.
– Послушай, дружище, – сказал Бо, – мне только что звонил Барсини. Он сказал, что ты главный фигурант дела по отмыванию денег, и оно в самом разгаре. Видимо, этот парень, Коулмэн, считает, что у тебя в Швейцарии припрятано двадцать миллионов баксов. У него там есть осведомитель. Барсини не стал вдаваться в подробности, но по его словам выходит, что ты замешан в еще каком-то деле и поначалу не был главным подозреваемым, но теперь Коулмэн сделал именно тебя центральной фигурой. Вероятно, твой домашний телефон, да и телефон пляжного домика прослушиваются. Так скажи мне, друг, в чем тут дело?
