Ужасное произношение раздражало Дрейтона, и он сказал себе, что именно это, а не ее близость, заставило его сжать руки. Он продолжал стоять, делая вид, что разглядывает карточки, в которых предлагались ручные тележки на продажу и туфли без каблуков на обмен.
— У такой симпатичной девушки, как вы? — спросил он, резко поворачиваясь лицом к ней. Шаблонные слова любовной игры, никак не язык Манна или Даррела. — Да будет вам притворяться!
Губы девушки медленно раздвинулись в улыбке, загадочной и мимолетной. Дрейтон обратил внимание — девушка улыбается, не разнимая губ, не показывая зубов, и это сразило его. Они стояли под дождем и смотрели друг на друга. Между тем быстро смеркалось. Стопки газет начали намокать. Дрейтон отвел взгляд опять на стеклянную витрину с объявлениями.
— Вас, видно, очень интересуют эти карточки, — язвительно заметила девушка. — Что там хорошего, в этом барахле из «вторых рук»?
— «Вторые руки» меня не пугают, — ответил он, глядя на нее в упор, и, когда она зарделась, он понял: девушка догадалась, что он видел тот поцелуй.
Домработница с рыжими волосами. А почему нет? Все указывало на такую возможность. Миссис Пенистен, казалось, подходила по всем статьям. Она убиралась в доме Аниты Марголис, значит, могла делать то же самое для миссис Харпер с Уотерфорд-авеню. Женщина, жившая на захудалой Глиб-роуд, могла украсть бумагу у одной хозяйки, чтобы написать анонимное письмо по поводу другой. Для жителей Глиб-роуд не в новинку ни преступление, ни даже убийство. В прошлом году как раз здесь убили женщину. Не так давно тут обитал Обезьяна Мэтьюз, и за одним из этих неприметных оштукатуренных фасадов он смешивал сахар с хлоратом натрия, изготавливая свою бомбу.
Берден негромко постучал в дверь дома с небольшой террасой. Зажегся свет, звякнула цепочка, и, прежде чем дверь открылась, Берден увидел через стеклянную вставку маленькое заостренное личико.
— Миссис Пенистен?
Ее рот открылся, как будто сработала незримая пружинка, и из него хлынул поток слов:
— Ой, наконец-то, совсем заждалась вас. Думала, вы уже не придете. А мой «Хувер» готов, можете забирать. Она говорила о допотопном кошмарном пылесосе. — Наверно, камешки в мотор попали. Моим ребяткам все равно, что они в дом на ботинках тащат. А не очень долго вы им заниматься будете?
— Миссис Пенистен, я пришел не по поводу вашего пылесоса. Я не…
Она уставилась на него.
— Вы, случаем, не из Свидетелей Иеговы?
— Я из полиции. — Наконец разобрались, и миссис Пенистен пронзительно рассмеялась. Даже в доме она не снимала шляпки. Волосы, торчавшие из-под ее полей, были не рыжие, а седые. Хозяйку дома нельзя было назвать женщиной средних лет, а уж броской одеждой здесь и не пахло. Кроме шляпки, напоминавшей тазик для пудинга, на хозяйке был рабочий халат без рукавов на перекрещивающихся помочах, с рисунком в лиловато-розовых и черных тонах, надетый поверх зеленого джемпера. Берден подумал, что ей, пожалуй, около семидесяти.
— Не хотите пройти ко мне на кухню, любезный? Я завариваю чай своим ребяткам. — На плите шкворчало масло — хозяйка жарила чипсы. Она вынула из масла сетчатый дуршлаг и засыпала в него новую порцию мокрой, мелко нарезанной картошки. — Как насчет чашечки?
Берден принял предложение, и чай оказался горячим и крепким. Он сидел на грязном стуле за грязным столом. Запущенность кухни удивила Вердена. Он полагал, что дом такой женщины должен блистать чистотой с такой же непреложностью, с какой отчет управляющего банком должен наводить на мрачные мысли.
— Смит? — переспросила она. — Нет, ничего не отзывается.
— Фитцуильям?
— Нет, любезный. Есть такой мистер Киркпатрик. Может, он?
— Все может быть. — Зная Марголиса, Берден мог допустить все что угодно.
— Живет где-то в Помфрете. Чудно, что вы про него спросили, я ведь из-за него ушла.
— Как так, миссис Пенистен?
— Не вижу, почему бы мне вам не рассказать. Пропала, говорите? По правде, не удивляюсь. Да и как удивляться, если он сделал с ней то, что грозился сделать.
— Сделал, вы говорите?
— Угрожал ей, сама слышала. Хотите узнать, как дело было?
