Грей замолчал.
– Об этом я позабочусь сам, – сказал Роупер. – У меня есть план.
– Надеюсь, что это хороший план, лорд, – ответил Грей. Они уже почти достигли выхода под аркой, у которой их ждал Хелмиц. – Я сказал, что лучше умру, чем позволю Уворену занять трон, но все же хотелось бы этого избежать. – Грей еще раз улыбнулся Роуперу своей обезоруживающей улыбкой. – У вас есть какие-нибудь мысли насчет будущей женитьбы, лорд?
– Мыслей много, толку мало, – угрюмо ответил Роупер.
Этот вопрос беспокоил его ничуть не меньше, чем сам Уворен.
– У Прайса есть кузина – Кетура Текоасдоттир, примерно одного с вами возраста, и ей как раз пора замуж. Может выйти достойный альянс.
– Текоасдоттир? – переспросил Роупер нервно.
Текоа, дядя Прайса, был скандально известным главой Дома Видарров. Роупер ни разу не видел его на военном совете, хотя обращал внимание, что кресло его всегда оставалось пустым – даже если за столом не было других свободных мест. Все как будто ожидали, что он может зайти с минуты на минуту.
Грей поднял брови, увидев, с каким детским ужасом смотрит на него Роупер, и вдруг рассмеялся.
– Не бойтесь, лорд, – сказал он. – Он больше лает, чем кусает. Но в любом случае завоевать его расположение будет непросто.
– Спасибо, Грей Конратсон, – сказал Роупер и протянул руку, которую Грей пожал с легким поклоном. – Надеюсь, Прайс поговорит со своим дядей по поводу меня и смягчит сердце чудовища до того, как я встречусь с ним лицом к лицу.
– Лорд, можно с уверенностью сказать, что ничто не сможет привести чудовище в ярость сильнее, чем разговор с Прайсом.
Роупер улыбнулся и вышел. Грей не спеша вернулся в центр зала, где все еще тренировались гвардейцы. Прайс проводил бой с другим гвардейцем, поэтому Грей взял мех с водой и сел понаблюдать за своим протеже со стороны. Прайс не был искусным фехтовальщиком. Многие гвардейцы могли показать такие впечатляющие противников и зрителей приемы владения клинком, каких Грей, например, не смог бы освоить за всю свою жизнь. Но Прайс был другим. Движения его часто выглядели необдуманно и грубо. Многие легко побеждали его на тренировках, поскольку лучше владели мечом и легко попадали по незащищенным запястьям или горлу. Такие бойцы, как Вигтр Быстрый или Леон Калдисон, вероятно, могли бы одолеть его и в настоящем бою.
Но, несмотря на это, в легионах говорили: «Никогда не деритесь с Прайсом». Движения Прайс производил, казалось бы, необдуманные, но они были гораздо быстрее, чем у любого другого воина, которых Грей повидал за свою жизнь. Кроме того, Прайс идеально держал равновесие и отлично работал ногами, поэтому любой, кто видел его в деле, понимал, что слухи о нем не беспочвенны. Никогда не деритесь с Прайсом. Его жесткость и энергия ошеломляли большинство противников, к тому же он производил впечатление человека, абсолютно невосприимчивого к боли. Говорили, что даже если вы сможете нанести Прайсу смертельную рану, то, прежде чем он упадет, у него еще достанет времени и свирепости, чтобы зарубить вас. А если вы ухитритесь его обезоружить, то он станет драть вас зубами и ногтями.
По залу пронесся рев Второй Трубы, и это означало, что можно прерваться на еду. Грей терпеливо ждал Прайса. Тот хлопнул противника по плечу и, быстро жестикулируя и смеясь, принялся обсуждать с ним последнюю проведенную схватку. Гвардеец глупо радовался тому, что может смеяться с Прайсом на равных. Обычно все радовались, если Прайс обращал на них внимание. Сам Грей пользовался не меньшим уважением, но при этом понимал, что люди никогда не станут добиваться его одобрения с таким же энтузиазмом, с каким добивались одобрения Прайса. Юный спринтер олицетворял собой саму силу природы.
Прайс пожал гвардейцу руку, попрощавшись с ним, и повернулся к Грею.
– Ну и как прошел разговор с мальчиком Роупером?
– Сносно, – ответил Грей, и они вместе пошли в столовую. – Он знает, что должен делать.
Прайс нахмурился:
– И ты решил ему помочь? После того как по его вине произошло невиданно позорное отступление полностью укомплектованных легионов?
– Он принял правильное решение, – без колебаний ответил Грей. – Мы могли бы одержать победу, но слишком чудовищной ценой. Конечно, нет ничего дороже чести, но я отказываюсь признавать за честь самоубийственную тактику, в результате которой подвергнутся опасности наши будущие поколения.
