Доехав, Роупер быстро спрыгнул с седла и кинул поводья легионеру, обратив внимание, что Великие Врата уже открыты, а под аркой надвратной башни их ожидают несколько конных сатрианцев. Один из них держал огромное копье с длинным наконечником, к которому был привязан обвисший кусок белой ткани. Раз часовые открыли ворота, значит, кроме этих нескольких солдат, на расчищенных равнинах у Хиндранна больше никого не было.
Зная, что рядом с ним спешивается его свита, Роупер велел отряду сатрианцев подъехать поближе. Он уже начал догадываться, что воин в центре обладает необычным для сатрианца ростом, но даже не подозревал, насколько. Сатрианец неторопливо слез с седла, снял шлем и посмотрел Роуперу прямо в глаза. Оказалось, что он чудовищно огромен – выше Текоа, Прайса и Хелмица, и мог легко потягаться в росте даже с самим Роупером или Греем. И он сам, и его отряд носили странную одежду: пластины из какого-то грубого, похожего на керамику, материала, накладывались одна на другую, образуя подобие гибкой брони, которая закрывала плечи, торс и бедра. Металлические поножи, латные перчатки и шлемы с хвостами из конских волос довершали защиту. В таких доспехах сатрианцы двигались вполне свободно, из чего можно было заключить, что пластины (из чего бы они ни были сделаны), достаточно легки.
– Итак, – начал Роупер по-анакимски, чтобы разговор был понятен его спутникам, – кто вы такие?
– Мы те, кто пришел отнять у вас вашу страну, – ответил сатрианец на прерывистом, сильно акцентированном диалекте того же языка.
Все лицо сатрианца было обезображено ужасными шрамами. Кроме того, отсутстовала половина носа, отчего лицо было похоже на череп с двумя дырками посередине. Голову украшала копна ярких светлых волос, а светящиеся лихорадочным блеском глаза были по-волчьи желтыми.
– У тебя есть имя? – строго спросил Роупер, проигноривовав дерзкую реплику.
– Гарретт Эотен-Дрейфенд из Эсканкистера.
Сатрианец произнес это с таким выражением, словно Черный Лорд уже должен был его знать. Но имя Роуперу не показалось знакомым. Из саксонского языка он знал слово «дрейфенд», означавшее «охотник», но «эотен» перевести не смог.
– Я возглавляю личный отряд Белламуса.
– Что за глиняные тарелки вы на себя нацепили? – попытался оскорбить его Роупер.
Краем глаза он заметил резкий взгляд, брошенный на него Греем.
Гарретт вдруг расхохотался жутким смехом плохо контролирующего себя маньяка, отчего волосы на затылке Роупера зашевелились.
– Ты должен знать, – ответил сатрианец на своем тяжелом анакимском.
Роупер повнимательнее вгляделся в кремовые пластины, покрытые ржавыми пятнами. Они что-то смутно ему напомнили, и он уже был близок к тому, чтобы догадаться, но Гарретт заговорил снова:
– Я привез послание от Белламуса.
– Говори.
– Он идет на Харстатур – на ваш священный перекресток в горах. Он говорит, ты должен быть там же, чтобы еще раз сразиться за Черную Страну.
– На Харстатур? – переспросил Роупер, не веря своим ушам. – Но почему именно туда?
– С тобой он готов воевать где угодно, – ответил Гарретт. – Даже там, где ты сам себе кажешься сильнее.
Гарретт обнажил белые зубы в улыбке и отвернулся от задумавшегося Роупера. Сатрианцы неспешно расселись в седла. Гарретт протянул руку к одному из своих людей, и тот тут же вложил в нее копье с длинным наконечником.
– Думаю, тебе знаком этот клинок, – сказал Гарретт, осторожно опуская копье перед Роупером – но так, чтобы тот не подумал, что он ему угрожает.
Роупер посмотрел вниз и почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Это был Сверкающий Удар.
Меч отца. Роупер узнал его по контуру и по тому, как ярко сверкнуло лезвие из Злого Серебра. Вставленное в мощную ясеневую рукоять с лакированным стальным раструбом и насаженное на длинное древко, оно превратилось теперь в наконечник копья, которым пользовался этот огромный сатрианец. Роупер посмотрел на Гарретта и увидел, что тот вновь скалит зубы в ухмылке. В сочетании с широко расставленными полубезумными глазами и отрезанным носом улыбка окончательно превратила его лицо в череп.
– Вы называли его Сверкающим Ударом, – сказал Гарретт. – Теперь его зовут Геофонфир.
