Роупер и Хелмиц шагали вместе к дому Текоа. Миновав легионеров Лотброков и приметив выражения их лиц, Роупер порадовался тому, что вышел на улицу не один. Легионеры смотрели на него, не говоря ни слова. Очевидно, они были уверены в том, что позор Унндра и Уртра – дело рук Роупера. Он старался не обращать на них внимания, но чувствовал, что уже не в состоянии влиять на то, что война начинает вестись в открытую.
Роупер постучал молоточком в дверь Текоа. Почти сразу выглянуло знакомое лицо Харальда, тут же впустившего их внутрь. Кетура, накрытая одеялом, сидела в кресле у камина – в той самой комнате, в которой они с Роупером заключили помолвку всего несколько месяцев назад. Вид жены его порадовал. Под присмотром медика ее состояние улучшалось с каждым днем, и теперь она взглянула на него с почти прежней своей живостью. Глаза ее все еще были налиты кровью, лицо похудело, а кожа стала сухой, но губы уже почти приобрели нормальный цвет. Роуперу даже показалось, что он видит легкий пушок, показавшийся на обнаженной коже головы.
Кетура иронично приподняла бровь.
– Привет, муж. Здравствуй, Хелмиц.
– Доброе утро, мисс Кетура, – произнес Хелмиц, отвесив поклон, и тут же ушел вместе Харальдом в соседнюю комнату.
Роупер подтащил еще одно кресло поближе к Кетуре и сел.
– Как ты себя чувствуешь?
– Усталой. И я все еще не ощущаю ни рук, ни ног. Спасибо Уворену – теперь мне не придется заниматься плетением.
Роупер улыбнулся:
– Ты выглядишь гораздо лучше. Что говорит медик?
– Говорит, что чувствительность может так и не вернуться. Но волосы отрастут.
– Похоже на то, – согласился Роупер, осмотрев ее голову.
Кетура взглянула на него с надеждой и подняла руку к голове. Но, ничего не почувствовав, расстроенно вздохнула и уронила руку на колено.
Они немного поговорили. Роупер поведал ей о Вигтре и о суде над Унндром и Уртром. Он как раз рассказывал о злобной реакции легионеров Лотброков, с которыми они только что столкнулись на улице, как вдруг входная дверь отворилась. Роупер удивленно моргнул, неспешный его рассказ прервался, и Кетура наклонилась вперед, чтобы рассмотреть того, кто пришел. Проникать в дом без стука было в высшей степени невежливо.
Заглянувшую в дверь женщину Роупер видел впервые в жизни. Она была бледна, темноволоса и одета в добротную, ладно скроенную одежду. Если б не удрученное выражение лица, ее даже можно было бы счесть красивой. Женщина посмотрела прямо на Кетуру и робко улыбнулась:
– Можно мне войти?
– Хафдис? – спросила заметно озадаченная Кетура. – Конечно, входи.
Хафдис быстро вошла и прикрыла за собой дубовую дверь, предварительно бросив взгляд на улицу.
– Хафдис? Жена Уворена? – спросил Роупер, широко раскрыв глаза. – Что ты здесь делаешь?
– Не будь таким грубым, муж, – сказала Кетура. – Иди к нам, Хафдис.
Хафдис подошла поближе, и, как только глаза ее привыкли к полумраку, и она смогла как следует разглядеть Кетуру, руки ее резко прижались ко рту. Она смотрела на Кетуру несколько мгновений. Глаза ее заблестели, лицо покраснело. Затем она беззвучно зарыдала, упала на колени и поползла к креслу Кетуры. Каждые несколько мгновений Хафдис судорожно вздыхала, и из глаз ее катились все новые слезы. Она схватилась руками за подлокотник кресла и уронила на них голову, содрогаясь от горя. Кетура с изумлением посмотрела на Роупера и стала поглаживать голову женщины.
– Успокойся сейчас же, Хафдис, – сказала она. – До того, как ты пришла, мне не казалось, что я в настолько плохом состоянии.
Не поднимая головы, Хафдис заговорила тонким голосом:
– Я знаю, из-за кого ты в таком состоянии.
Роупер и Кетура переглянулись.
– Из-за кого? – спросил Роупер, наклонившись поближе.
Хафдис подняла глаза на Кетуру:
– Это была идея Болдуина. Болдуина Дюфгурсона, Трибуна Легионов. Я слышала, как он предложил это моему мужу.
