Едва проснувшись, она пообещала себе, что вечером, как только родители лягут, пойдет к Жану. Часы тянулись бесконечно, несмотря на повседневные хлопоты и приятное общество кузины. Единственное удовольствие — испекла огромный савойский бисквит (еще один рецепт, который она освоила в совершенстве), и только для того, чтобы отнести кусок Жану. С Этьенеттой они сходили в птичник. Яиц в это время года было много, на выпечку хватало. Птичник у матери был богатый: гуси, утки, куры и даже белый павлин — подарок Колена дочке на четырнадцатый день рождения. Домашняя птица в итоге попадала на семейный стол. Ее запекали, тушили в рагу, пускали на запеченные в тесте паштеты.
Зимой Ортанс Руа обязательно запасалась гусиным пухом, к превеликому огорчению дочки. Непростое дело — удерживая между колен живого гуся, выдергивать у него из грудки и брюшка тоненькие перышки, которые после пойдут им всем на перины и подушки. Если приходила помочь соседка, она получала свою долю пера. У Клер потом все руки были исщипанные, потому что гуси вырывались и пускали в ход свои клювы. С забитых гусей Ортанс тоже снимала пух и перья, предварительно обварив тушки в кипятке. Потом перья вырывали и сушили в полотняных мешочках, подвешенных в сушильне рядом с листами бумаги.
Приземистое жилище Базиля темной массой высилось на берегу реки.
Клер побежала к двери, бросив на землю садок, который прихватила из дома осторожности ради. Если, на ее несчастье, родители заметят, что ее нет, можно будет сказать, что тайком пошла за улитками. Для них это будет всего лишь легкое ослушание.
«Знали бы они, что я встречаюсь с парнем, к тому же изгоем, сбежавшим из колонии Ла-Куронн!»
Удерживая Соважона за ошейник, она вошла в сарай. Там было очень темно.
— Жан! Жан! — тихо позвала девушка.
Нет ответа… Клер вспомнила, что сама посоветовала ему переночевать в комнате Базиля, запершись из соображений безопасности.
«Ну конечно! Он побоялся выходить!»
Соважон зарычал, оскалился. Клер всмотрелась в темноту, и ей стало страшно.
— Кто здесь?
Она подбежала к двери, которая вела непосредственно в самую большую комнату в доме. Дверная ручка повернулась без усилий — было не заперто.
— Жан! — позвала она, толкая дверь.
Первое, что увидела Клер, — огонь в камине и стоящий на угольях красный эмалированный трехногий чайник. В потертом кресле кто-то сидел, лицом к очагу. Клер присмотрелась к его обуви, руке на подлокотнике. И еще раз позвала:
— Жан?
Ей ответил глуховатый голос:
— Нет, это не Жан! Что ты вообще тут делаешь, Клер?
Базиль встал с кресла и направился к ней. Выглядел он рассерженным. Девушка от неожиданности словно приросла к месту, но Соважон рычал все громче.
— Прикажи псу замолкнуть! И я жду твоих объяснений.
Клер никак не ожидала, что Базиль окажется дома, и под его проницательным, умным взглядом ей стало неловко.
— Так ты вернулся? — пробормотала она, краснея. — Угомонись, Соважон! Это друг!
Базиль не сводил с девушки глаз. Подошел, пальцем приподнял ей подбородок.
— Клер, кого ты поселила в этом доме? На кровати все перевернуто, подушка вспорота, всюду перья… В сундуке с бельем пусто, несколько досок в полу наполовину вырваны! А мои маринованные сливы? Они стояли на полочке, на чердаке. Три банки пустые, на полу пятна сока… Кто это — Жан? Ну же, говори!
Клер хотелось провалиться сквозь землю. Базиль отступил на шаг, внезапно приняв насмешливый вид.
— Ты нашла себе возлюбленного? И вы устроили тут пирушку? Странно, что не убрали за собой. Это на тебя не похоже!
— Базиль, прости, пожалуйста! — забормотала девушка в панике. — Это не то, что ты думаешь! Я все уберу, обещаю!
Клер трепетала от удивления и огорчения. Куда девался Жан? Может, убежал и уже далеко? Она чуть не разрыдалась. Базиль, который хорошо ее знал, заметил, как переменилось лицо девушки, и тоску в ее черных глазах.
— Рассказывай, моя крошка! Вижу, ты впуталась в историю. Входишь в дом, как воровка, с наступлением ночи, и, судя по виду, совесть у тебя неспокойна. Как ты познакомилась с этим Жаном? Если это он перевернул дом вверх дном — плохой выбор, девочка!
