Задыхаясь, Клер обняла Жана. Она искала его губы в безотчетном порыве нежности. Он отстранился.
— Ну, теперь праздник точно удался! — проговорил он с издевкой. — Хороший стол, шампанское и роскошная шлюха в придачу!
Молодая женщина резко оттолкнула его от себя, потом стала хлестать по щекам, потом бить кулачками в грудь.
— Как ты смеешь! — упрекнула она. — За кого ты себя принимаешь? Ты у нас безупречный? Поборник справедливости?
Она била его и била, но вяло. Наконец заплакала. Жан, чьи глаза привыкли к темноте, различил округлости ее грудей, линию бедер. И опять ее захотел.
— Иди ко мне! — позвал он растерянно. — Ложись! Только голая, как раньше! Ну прости меня! Прости!
Клер разделась и легла к нему под одеяло. Невозможно было уместиться на узком ложе, если не прижиматься друг к другу. Жан лег сверху, поцеловал в шею и в щеки. Потом стал ласкать ниже, потерся лицом о горячую грудь. В этот раз он был нежен и чуток. Клер вновь испытала то незабвенное идеальное удовольствие, о котором столько грезила в одиночестве своих ночей. Пьяная от счастья, она целовала, ласкала в ответ. Слова против воли рвались с губ:
— Теперь можно и умереть… Да, я хочу умереть здесь, сейчас… Жан, мой Жан! Прости, я люблю тебя, люблю!
Он неустанно ласкал ее, растворялся в ней. Наконец отодвинулся, едва дыша от усталости. Лег рядом, уткнулся лицом Клер в плечо. Пришла его очередь плакать.
— Тебе грустно? — спросила она сочувственно.
— Я предал память Жермен, предал ее наивную, доверчивую любовь! Она в земле, одна-одинешенька, а я — я ем, пью… И случилось это не сегодня ночью, нет! Я женился на ней через год после того, как получил письмо Бертий. Женился со злости, чтобы отомстить. Я пользовался ею, а ты — ты всегда была тут, в моем нутре, в сердце. Сколько я ни пытался тебя забыть, так и не смог! Теперь ты понимаешь, Клер: я должен уйти! Мне нужно время. Да, время!
— У тебя его столько, сколько нужно. Я подожду, если я тебе еще нужна.
— А, знаем мы эту песню! — Его тон снова стал издевательским, он разозлился. — Ты вышла замуж, как только узнала, что я якобы умер. И теперь найдешь себе мужа — хотя бы того типа, который ищет скелеты. Виктор его зовут? Спорим, что, когда вернусь, ты уже будешь в его кровати?
Клер привстала, склонилась над его лицом. Прошептала, едва сдерживая волнение:
— Ты сам не веришь в то, что говоришь. От Фредерика мне некуда было деться, но и то лишь потому, что я считала тебя погибшим. Жан, если бы ты знал, как я по тебе тосковала! Если бы не Матье, я бы точно наложила на себя руки. На следующий день после свадьбы я чуть не повесилась на ближайшем дубе. Может, и стоило… Зато ты жил бы в покое и согласии с женой и детьми!
Она тяжело дышала, стараясь не заплакать. Он молчал.
— Жан, милый, ты жив! Я люблю тебя, как раньше, и даже еще сильней. Никому другому, слышишь, я теперь не дам к себе прикоснуться! Для меня в этом мире есть только ты!
Молодая женщина прильнула губами к его губам, благо они были так близко… Пытаясь его спровоцировать, прижалась к нему всем телом. Жан поглаживал ее по спине и ниже пояса с пьянящим чувством отрешенности от всего, что не есть Клер.
— Значит, до сих пор любишь? — спросил он. — Только знай, я завтра все равно уйду. Да, завтра же! Мне нужно время.
Голос его звучал все тише. Клер погладила его по лбу, поправила волосы. Услышала, как выровнялось его дыхание. Жан уснул. Она нежно его поцеловала. Глубочайшее умиротворение снизошло на нее — робкое счастье, которое, однако, ничто не могло разрушить. Жан тоже никогда не переставал ее любить.
* * *
В свою спальню Клер вернулась перед рассветом. Перед тем как подняться наверх, она подбросила дров в печь, сунула по обвязанному лентой свертку в носки братьев. Прибавила каждому по апельсину. Третий положила в носочек из той пары, которую сама связала из розовой шерсти для Фостин.
Укрыла Жана под самый подбородок, как нуждающегося в заботе ребенка. Ее собственная кровать показалась Клер огромной.
Она улеглась, вздыхая от удовольствия.
Через два часа Матье уже тряс ее за плечи — каштановые волосы всклокочены, глаза блестят от нетерпения.
