Если поначалу злобное упорство клиента Бертрана просто огорчало, то теперь он взорвался. Ему претила любая несправедливость.
— Вход в зал заседаний сегодня свободен для всех! Если Клер хочет присутствовать, я ей мешать не стану. И что было бы с вашей дочкой, если бы не она? Мсье Дрюжон не бросил бы ее, согласен, но в его годы трудно дать ребенку всю ту любовь, в которой он так нуждается, не говоря уже о заботе!
Жан поморщился. Бертран махнул на него рукой. Выходя, он буркнул:
— Клер не заслуживает такого отношения! Вы хотя бы допустили, что ошибаетесь на ее счет.
Оставшись один, Жан впал в самое черное отчаяние. Он тяжело переживал утрату Жермен и разлуку с дочкой, а тут еще ненависть рисовала картины, на которых Клер радуется, что так ловко заманила его в ловушку. В голове у него все перемешалось, и былая возлюбленная рисовалась существом лицемерным, алчным и жестоким. Внутренний голос нашептывал, что и он обманывал, юлил, но ему доставляло какую-то извращенную радость топтать, чернить остатки страсти, которые он к ней испытывал. В самом сердце этой внутренней бури вдруг забрезжил лучик света. Кто-то тоненьким голоском звал его: «Папа!»
— Фостин! Доченька! — простонал Жан.
Он уставился на подвальное окошко, забранное решеткой. Кусочек неба, крыши домов…
Он уставился на подвальное окошко, забранное решеткой. Кусочек неба, крыши домов… Он пообещал себе, что обязательно разыщет дочь и даст ей все то счастье, какого сам не знал ребенком. И эту клятву не забыть, от нее не отказаться…
* * *
Фостин сидела у Клер на коленях. Молодая женщина не сводила глаз с циферблата красивых бронзовых настенных часов, украшенных фигурками танцовщицы и окружавших ее ангелочков. До начала заседания оставался ровно час. Они сидели все вместе в столовой Бертий. Базиль с Леоном громко обсуждали ход судебного разбирательства.
На стол подавал Гийом: салат из красной капусты, сваренные вкрутую яйца и ломти запеченного паштета. Все это было куплено рано утром в ближайшей колбасной лавке.
— Мы успеем вернуться на площадь Мюрье? — беспокоилась Клер. — Хоть бы все это скорее закончилось! Надеюсь, судья проявит милосердие.
— Не думай об этом, — отвечала кузина. — Наверняка приговор будет мягкий, вот увидишь! Будем надеяться на чудо!
— Чудо! — воскликнул ее муж. — Только не в этом случае. Наше правосудие принципиально не делает никому подарков. И потом, говорите что хотите, но Жан убил человека!
— Гийом! — одернула его Бертий. — Ты меня раздражаешь! Ты ведь слышал, что говорил Жан. В деле есть смягчающие обстоятельства. И Бертран еще не сказал свое последнее слово. Он выступит перед вынесением приговора.
Леон озабоченно кивал. В этом богатом, хоть и очень маленьком жилище ему было некомфортно. Он не решался закурить. Базиль буркнул, выпив бокал белого вина:
— Дюбрёй с судьей приятели. Так сказал Жиро, когда мы выходили из зала.
Так что я ничего хорошего не жду. Эта парочка сговорилась погубить нашего Жана!
Клер отметила про себя, что старик отмалчивался с самого утра. И причина понятна — устал, расстроен. Так что эта тирада ее не обрадовала, но она все равно сказала:
— Такие волнения тебе не на пользу, Базиль! И ты много ходил пешком. Обещай, что поедешь к суду на фиакре!
— Нет. Мне надо куда-то потратить силы, не такой уж я дряхлый, — пробурчал он в ответ. — Послушать тебя, так мне и с постели не следует вставать!
Молодая женщина ничего на это не сказала, почему-то немного успокоенная его дурным настроением. Медленно шло время. Бертий говорила мало, довольствуясь кусочком хлеба. В половине второго Базиль с Леоном ушли, намереваясь добраться до здания суда пешком. Гийом, к общему удивлению, составил им компанию. Женщины остались одни.
— Папа! — ворковала Фостин, с тревогой поглядывая в окно.
— Да, милая, ты сегодня видела папу!
Клер с трудом удержалась, чтобы не заплакать. Она сильно перенервничала, была бледна и походила на утопленницу. Бертий тихо сказала:
— Надо надеяться, дорогая! Чудеса случаются. Быть может, однажды вы с Жаном встретитесь и он будет свободен и простит тебя.
— Прошу, не говори глупости!
