— О да, еще как, — с небрежным видом ответил Лоуренс и обратил взгляд на лошадиный круп.
— Откуда такое безразличие?
— Ну… — глаза Лоуренса неотрывно смотрели вперед. — Мне стыдно.
И признаваться в этом стыдно, подумал он.
Но для сидящей рядом с ним волчицы подобные мелочи были сущим лакомством, так что поделать ничего было нельзя.
Хоро расхохоталась, и белое дыхание в холодном воздухе затуманило ее лицо.
— Стыдно, да?
— Угу.
В холодной монотонности долгого странствия разговоры быстро увядали. Хотя Лоуренс и Хоро прекрасно понимали друг друга и могли общаться без слов (что было для Лоуренса большим облегчением), все же настоящий разговор было ничем не заменить. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Лошадь дернула хвостом, словно желая сказать «хватит!», но это лишь вызвало новую волну смеха у обитателей повозки.
Все еще хихикая, Хоро вновь обернула лисий шарф вокруг шеи; Лоуренс повернулся и начал рассматривать Реноз, к которому они подъезжали.
По размеру он был, на глаз, вдвое больше языческого города Кумерсона. Его окружала стена, возведенная, должно быть, лет сто назад; дома за этой стеной давно уже заполнили все отведенное им место. В ширину строиться было некуда, и здания постепенно уплотнялись и становились все выше и выше.
Сцена, открывшаяся глазам Лоуренса сейчас, заставила его в первое мгновение подумать, что город выплеснулся-таки из собственных стен. Дюжины палаток выстроились по обе стороны дороги, по которой сквозь туманную морось повозка приближалась к городу.
— Это что, то, что называется «привратным городком»? — поинтересовалась Хоро.
— Такое часто случается возле церквей, да; особенно если церковь построена где-нибудь в глуши. Однако устроить постоянный рынок за пределами городских стен — это странно.
Чтобы город процветал, он должен собирать пошлины, а чтобы собирать пошлины, нужно, чтобы люди шли через городские ворота.
Разумеется, были города, запруженные домами настолько, что им приходилась устраивать рынки за городскими стенами; но эти рынки всегда ограждались временными заборами.
— Хмм. Непохоже, чтобы эти люди торговали.
Как раз когда Хоро это произнесла, повозка подъехала к палаточному городку, и Лоуренс с Хоро смогли разглядеть, что его обитатели, все в дорожном платье, занимались разными делами — кто готовил еду, кто беседовал. Да, все они были в дорожном платье, но стили и фасоны разнились. Часть людей, судя по одеянию, прибыла из еще более северных краев, другие были с запада или с юга. На глазок здесь было десятка два палаток, и в каждой жили три-четыре человека.
Единственное, что их объединяло, — все они, похоже, были торговцами, специализирующимися на том или ином товаре. Примерно половина из них была с тяжелыми грузами; на некоторых повозках даже стояли громадные бочки.
Лица у всех торговцев были запыленные и усталые от долгой дороги; иногда глаза вспыхивали раздражением.
Лоуренс подивился, не происходят ли в Ренозе какие-нибудь беспорядки; но на это было не похоже с учетом того, что лишь часть собравшихся здесь людей обитала в палатках. Были здесь крестьяне с ослами в поводу, а также люди, похожие на торговцев, с мешками за спиной; все они либо торопились в Реноз, чтобы поскорее укрыться от дождя, либо, наоборот, шли куда-то из Реноза.
Насколько Лоуренс мог судить, город более-менее жил своей обычной жизнью.
— Возможно, опять какие-то проблемы? — задумчиво произнесла Хоро с ударением на «опять» и ухмыльнулась под своим капюшоном.
Лоуренс искоса глянул на Хоро, словно спрашивая: «А по чьей именно вине все это было?» — однако Хоро метнула в ответ точно такой же взгляд.
— Это верно, что после встречи со мной ты время от времени попадаешь в переделки; но едва ли было бы справедливо утверждать, что все они случились по моей вине.
— Я…
— Я соглашусь насчет первой — да, пожалуй, отчасти это была моя вина, но истинной причиной послужила твоя алчность; и она же целиком и полностью была виной второй катастрофы. Ну а последняя наша неприятность — это нам просто не повезло. Или я неправа?
В яблочко, по-другому и не скажешь.
Лоуренс погладил бородку — та отросла в последнее время, поскольку он не хотел бриться без горячей воды, — и решил, что сдаваться рановато.
