Заброшенная деревенька давно уже не отмечалась на картах. Последние старики уехали в город лет двадцать назад, с тех пор деревянные дома медленно сгнивали. Светлан, десять лет назад искавший такой вот уединенный уголок, узнал о местечке от местной родни и через подставных лиц проверил, не осталось ли законных хозяев. Оказалось, государство о деревне забыло. Мужчина не стал оформлять собственность на землю, чтобы не оставлять следов, просто привел в порядок показавшийся самым крепким дом. Наезжал раз в год, привозил консервы, крупу, лекарства, выбрасывал все, у чего истек срок годности. Во дворе вырыл яму, в которой закопал бочку с генератором на бензинной тяге, рядом другую бочку — с топливом. В сарае у него имелся бетонированный подпол, где хранились припасы и теплая одежда. Оружие, два "Калашникова" и рожки к ним, Светлан закопал в соседнем огороде, в доме за стрехой имелся тайник с пистолетом.
Ближайший населенный пункт с магазином находился километрах в двадцати по хреновой дороге, так что интереса местных опасаться не стоило. Тем более, что они уже сперли все мало-мальски ценного, попутно спалив половину домов. Насчет еды Светлан не волновался, он давно познакомился с местным фермером, чей хутор лежал часах в двух пути по лесу, если напрямую. Фермер привык, что пару раз в год сосед покупает у него сыр и сметану, удивления неожиданный визит не вызовет. Если придется задержаться (чем черт не шутит, вдруг Светлан ошибся насчет сроков), можно прокантоваться хоть до осени, после выборов семью трогать по любому никто не станет. Самому — сбежать, он и к такому варианту готов, хотя и не хочется.
Следовало бы поправить крышу, починить крыльцо и дверь, установить генератор. Из дома валил пар, Наташа нагрела воды и устроила генеральную уборку, мусор в дверной проем вылетал непрерывно. Придется запалить костер во дворе. Работы накопилось столько, что к вечеру, что сил хватило лишь пожевать бутербродов с чаем и добрести до постели. Маша, как ни странно, прониклась серьезностью момента и не ныла.
На следующее утро Светлан все еще возился с движком генератора, техника почему-то упорно не желала заводиться. Он настолько увлекся, что не услышал легких шагов за спиной и потому вздрогнул от звонкого голоса дочери:
— Папа, к тебе дядя Иван пришел!
Чертыхнувшись, Светлан обернулся. Рядом с Машкой стоял высокий плотный мужчина, одетый в джинсы и легкую куртку. Обманчиво-грузный, бородатый, слегка похожий на медведя лесовик казался по сравнению с одетой в городское платье девочкой выходцем из другого мира, равнодушного к благам цивилизации. Он широко улыбался, точнее говоря, скалился, глядя на покрасневшего Светлана.
— Что, совсем нюх потерял? Топота не заметил?
— Увлекся я. Здравствуй, дядя Иван.
— Угу, увлекся. Говорил я тебе, уезжай из города, добром дело не кончится, — старший мужчина перестал улыбаться и покосился на ребенка. Машка с восхищением разглядывала широкий нож, висящий у него на поясе.
— Маша, скажи маме, пусть обед на четверых готовит.
— Ага.
— Прямо сейчас.
— Ладно.
Светлан проводил взглядом умчавшуюся дочь и обернулся к присевшему на бревно Ивану. Тот морщил нос, разглядывая разложенные на газетке детали.
— Ну и вонища. Как ты можешь все время городе жить, не понимаю.
— Дело привычки. Прости, что приехал, не предупредив.
— Когда б ты успел? Арман сказал, ты в последнюю минуту удрал.
— Он знает?
— Конечно знает, — хмыкнул старший. — Ты ж в нашей песочнице величина. Позвонил бы ему, никуда ехать не пришлось.
— Сам справлюсь, — Светлан упрямо наклонил голову. Его собеседник еще раз хмыкнул.
— Ну да, ну да. Ты ж у нас самостоятельный. Родне весточек не передаешь, на охоту один ходишь. Твой дед мне звонил, спрашивал, собираешься ты возвращаться или нет. Поговори с ним, старик зла в сердце не держит.
— Правда? Я когда уходил, он мне много чего сказал.
— Так и выслушал немало, — в открытую рассмеялся Иван. — Любит он тебя. И ценит. Глотки рвать дело нехитрое, каждый может, иное дело головой работать. Деду твоему немного осталось, скоро уйдет. Потому и хочет тебя вернуть, что среди молодых никто другой думать, как ты, не умеет, и норов свой в узде держать не привычны.
