К несчастью, судно стоило вдвое дороже против того, что была готова заплатить «К. Т. Боуринг». Однако Питер в то время вел переговоры с гигантской страховой компанией из Нью-Йорка «Марш и Макленнан», и там согласились выложить половину суммы в знак доброго сотрудничества.
На пресс-конференции в Фарнборо Питер Боуринг объявил о приобретении этого дряхлого, пропахшего тюленьим жиром канадского судна, а принц Чарльз вырулил «Оттер» (который недавно перекрасили в «ливрею» «Трансглобальной») на «ледяную» площадку нашего выставочного ангара.
В тот день с принцем Чарли прибыл писатель Энтони Холден, собиравший материал для составления биографии принца. Он записал:
Во временном пространстве семидесяти пяти минут принц Уэльский пожимает примерно три сотни рук и разговаривает с половиной их владельцев. По крайней мере эта экспедиция нечто такое, что разгоняет адреналин в его крови. Дело это такого рода, что он сам с удовольствием влез бы в него, не будь принцем. Он осматривает палатки, специальную обувь, сборные дома, лыжи, мотонарты, байдарки, карты и банки с консервированными бобами так тщательно, будто сам отправляется в экспедицию.
Он поддерживает экспедицию и говорит, что «это сумасшедшее и типично британское предприятие». Он хочет надеяться (тут он впадает в экстаз), что сможет присоединиться к экспедиции «в какой-нибудь точке земного шара в течение последующих трех лет, если это можно будет устроить». Его свита обменивается при этом угрюмыми взглядами.
Принц покинул нас, вскоре опустел и ангар. Мечты Джинни воплощались в жизнь.
Наш оффис был все еще не укомплектован. Я сделал обращение по лондонскому радио, и мне позвонили двенадцать желающих помочь. В течение недели все они, за исключением двоих, разбежались. Дороти, одна из этой пары, оказала нам большую услугу своей скорой аккуратной машинописью. Однако у нее был дьявольский характер. В один прекрасный день она подскочила к моему письменному столу (на ней было каракулевое пальто, светлые волосы рассыпались по плечам) и впилась в меня горящими от ярости глазами. Я уже не помню, в чем я провинился, зато отчетливо помню ее слова:
«Ты мерзкая жаба и вонючий котяра!»
После кофе она успокоилась, но Олли, Чарли и Ант Престон, слышавшие все это, еще долго с удовольствием повторяли эти эпитеты и демонстративно морщили носы, когда я входил в комнату.
Иногда по уикендам Территориальная армия все же заявляла свои права на нас. В одном таком случае на весенних сборах в Норфолке температура упала до — 16 °C, а нам нужно было совершать скрытный восьмидесятикилометровый ночной переход по пересеченной сельской местности, избегая зорких глаз патрулей-гуркхов [10]. Чарли удалось найти предлог, чтобы избежать сборов — он заявил, что вывихнул палец, когда вынимал шар из лузы на биллиардном столе. Таким образом я оказался в паре с Оливером.
Мы разделились, чтобы форсировать речку. Я промок по пояс, а Оливер отыскал льдину и прошел, не замочив ног. Мы продвигались как можно быстрее и добрались до точки рандеву воскресным утром на час раньше назначенного срока. Никому больше не удалось сделать это.
Мы наконец почувствовали, что тренировки в Арктике не прошли даром. Но мое возвышенное настроение несколько упало, когда я снял ботинки и обнаружил, что обморозил палец. Я перенес морозы в Гренландии и Ледовитом океане, но не выдержал весенних заморозков в Норфолке.
Когда я вернулся в оффис, меня ждал основательный удар: в «Ай-си-ай петрокемикалз» после «тщательного рассмотрения» отказались снабжать нас горючим. Винить оставалось только самого себя. В 1975 году мои расчеты по топливу, которые легли в основу нашего соглашения с «Ай-си-ай», касались небольшого рыболовного траулера. Но как только Антон выбрал судно, он немедленно представил мне новые расчеты по горючему — они значительно превышали мои цифры. Джерри, механик «Оттера», сделал то же самое, и эти новые данные заставили «Ай-си-ай» выйти из игры пока не поздно.
Началась кошмарная охота. Что из того, что у нас есть судно и самолет без горючего? Все дорожки в Британии были уже исхожены. Я кинулся к французам, немцам, итальянцам и даже японцам. Все сказали: «Благодарим Вас, нет». В «Филипс петролеум» размышляли четыре месяца, прежде чем отказались. Шесть других главных американских компаний, по-видимому, сочли мою просьбу слишком нелепой для того, чтобы снизойти до ответа.
