Знакомство с прибрежным озером шло по нашему плану следом, но начавшийся дождь спутал карты, и мы приступили к постройке лагеря и разведению костра, отложив заплыв на темное время суток. С неба лило, ужинать пришлось в палатках. Надевать мокрые и холодные костюмы жутко не хотелось, но после недолгого самовнушения мы вылезли из относительного уюта под проливной дождь. На это погружение, помимо фонарей, захватили ружья - с мыслью о завтрашнем обеде.
Здесь впору сделать небольшое отступление. Дело в том, что мы находились на землях Байкале-Ленского заповедника и на нас распространялись все требования к посетителям, касаемо охраны природы. Правда, в разрешении на проход по территории заповедника, выданном в Иркутске, стояла скромная пометка, позволяющая нам рыбачить только для своего стола. И мы строго соблюдали этот принцип и никогда не ловили больше, чем могли съесть за день. Охота ради охоты для нас всегда была чистым убийством, и не больше.
Любое ночное погружение таит в себе особый интерес. Когда обозримое пространство ограничено узким лучом фонаря, многое начинает восприниматься гораздо острее.
Спустившись в воду, мы с Гришей долго продирались через заросли водорослей, пока не добрались до глубокой части озера. Здесь растительность не достигала поверхности и чередовалась с участками свободного дна, каждый из которых напоминал аквариум, густо населенный крупным окунем. Свет фонаря вводил рыбу в коматозное состояние, и она даже не пыталась ускользнуть от надвигающейся на нее неизвестности. Желания стрелять по неподвижным объектам у нас не было, и мы продолжали обследовать акваторию. Через некоторое время оказались в дальнем конце озера, который плавно переходил в узкий замкнутый карман. Количество мальков, окружавших нас со всех сторон, наводило на мысль о возможной близости щуки. И точно: прямо из-под нас выскочила и скрылась в темноте зеленая, в светлых пятнах торпеда. Оставалось только цокнуть языком и расслабиться. Вдруг я увидел, что мой друг резко остановился и жестом попросил меня сделать то же. Я перевел взгляд на луч фонаря и не поверил своим глазам: в каких-то двух метрах от нас абсолютно неподвижно стояли две огромные щуки. Присутствие жизни в этих реликтовых монстрах было заметно лишь по слабому движению грудных плавников. Охотничий инстинкт проснулся у Гриши раньше, чем у меня, и посему он сделал выстрел первым. На моих глазах пятизубый наконечник гарпуна попадает в жаберную крышку рыбы и, отскочив, обреченно опускается в ил. Встревоженные таким поведением чужаков, щуки стали плавно разгоняться, но через несколько метров остановились и замерли как ни в чем не бывало. Мой друг подтянул линь и принялся менять наконечник гарпуна на одинарный. Еще секунда — и ружье готово к следующему выстрелу. На этот раз охотник подплыл к висящим в толще воды рыбинам еще ближе. Находясь чуть в стороне и освещая щук сбоку, я оценивал размеры чудовищ. Поняв, что Григорий на изготовке, замер и инстинктивно задержал дыхание, как будто стрелял сам. Резкий звук нарушил гробовую тишину, гарпун незримо вылетел из ствола и устремился к цели. От удара тело одной из рыб прогнулось, но не более того. Гарпун отскочил, даже не поранив щуку. Далее последовала немая сцена: обе рыбины, возмущенные неласковым обращением, растворились во тьме.
Нырять в бурных водах горной реки нам еще не приходилось. Настоящая рыбалка на спиннинг начиналась на Лене примерно на четвертый день сплава. Поэтому существовало мнение, что рыбы в каньоне нет либо очень мало. Проверить это мы решили в первый же день.
Остановились на живописном повороте реки у небольшого омута перед высокой скалой. На первый взгляд, река была необитаема, только струйки пузырей проносились мимо моей маски. Я начал вглядываться пристальней и увидел еле заметное движение у самого дна. Это была стайка хариуса, проходящего вверх по реке в сторону переката. «Есть, есть рыба!», — закричал я и попросил принести мне ружье. В результате через некоторое время на берегу лежало пять красавцев. Радости не было предела: мы поняли, что голодными не останемся. В этот же вечер решили опробовать новую коптильню. Она представляла собой стальной контейнер для стерилизации медицинских инструментов, который за два дня до отъезда подарил мне наш общий друг-стоматолог. Коптильня оправдала себя с успехом, и уже через час от рыбы остались только косточки.
