Черепаховые гребенки, шкатулки, дамские сумки и заколки, браслеты и другие украшения весьма недешево стоят в сувенирных магазинах Хошимина.
Но черепаха привлекла лишь мимолетное внимание нашего марсового, а главное было сосредоточено на едва приметных всплесках, похожих на удары мелких дождевых капель по поверхности воды.
— Ком,— объяснил мне стоящий рядом Пеа многозначительным тоном.
Я не понял оживления команды, потому что «ком» означает по-вьетнамски вареный рис. И только потом выяснилось, что «ком» — это еще и название рыбы наподобие мелкого анчоуса, из которого делают лучшие сорта знаменитого фукуокского ныок-мама. Именно для нее припасена на шаланде мелкоячеистая зеленая сеть, послужившая мне постелью на время семичасового перехода от Хатьена до Фукуока.
Рыбацкое счастье
Хотя теплый мелководный Сиамский залив считают во Вьетнаме самой богатой кладовой «даров моря», после знакомства со здешними рыбаками само слово «дары» стало резать мне слух. Оно придумано где-то далеко от этих аквамариновых соленых волн и вечно влажных сетей и здесь не в ходу. Отправляясь к предполагаемым скоплениям рыбы и другой водной живности, капитан Та и его команда стараются не думать об удаче, хотя в глубине души каждого под семью замками заперта надежда.
Бывают, конечно, неожиданности, когда действительно богатый улов можно назвать «даром». О них долго помнят и постоянно рассказывают. Вот и на сей раз капитан Та с удовольствием и в подробностях описал мне — свежему слушателю — случай, происшедший с ним в декабре восемьдесят третьего.
...На вечерней заре шаланда вышла из гавани уездного центра и направилась на северо-запад, в район между Фукуоком и кампучийским полуостровом Реам. Там часто бывают большие скопления кальмаров, которых ночью ловят на свет электрических фонарей. Несколько автомобильных аккумуляторов были как следует подзаряжены, чтобы питания хватило хотя бы на половину ночи.
Светящиеся стрелки под исцарапанным стеклом старой «сэйки» капитана Та приблизились к одиннадцати. И вдруг белесо-синее зеркало воды, выхваченное из черноты ночи, ответило исходящим словно из глубины призрачным свечением, будто в него бросили мешок фосфора. Поверхность закипела, как под ударами начинающегося ливня. Рыбаки смотрели, словно пением сирен очарованные, на ожившую воду. Их удивило не само свечение: купанье ночью в тропическом море всегда сопровождается горящими брызгами потревоженного фосфоресцирующего планктона. Неожиданным было другое: море светилось и одновременно кипело ни с того ни с сего.
Первым нарушил молчание Тю: «Креветки! Очень много креветок!» И в тот же момент налетел неизвестно откуда взявшийся среди ночного спокойствия залива сильный шквал. Половина лампочек, одна за другой, погасли и улетели вместе с ветром. Волны хлынули на палубу, и впившееся якорем в дно суденышко легло на борт. Все бросились в тесную надстройку, чтобы не смыло в штормовое море. Шаланда плясала на волнах, на каждом пике сотрясаясь глухими ударами. Поднять якоря, пуститься в дрейф — несколько раз подсказывал капитану Та инстинкт самосохранения. Но это было проще всего.
Только в два часа ночи ветер неожиданно стих. Свечения уже почти не было. Рыбаки все же надеялись взять хотя бы десяток-другой килограммов креветок и быстро выбросили сети. Шаланда описала круг, опоясав неводом место исчезнувшего видения. Мышцы напряженно надувались, блестели капельками пота в свете оставшихся ламп, когда сети преодолевали сопротивление толщи воды. Круг сужался, а они не становились легче. Это прибавило сил — значит, не пустые. Свечение вспыхнуло еще ярче, чем прежде, но уже с резко ограниченными краями. Креветки кипели в сети. Живым струящимся потоком хлынули они в трюм. Никто не помнил об усталости. Шаланда сделала еще несколько кругов, пока к рассвету добыча не стала иссякать.
Когда на причале улов взвесили, результат превзошел ожидания: 4039 килограммов первосортной «серебряной» креветки. Даже старожилы Фукуока не помнили такого. На рынке в Хатьене каждый килограмм стоит пятьсот донгов, а если заморозить — на экспорт, то выручки от улова этой ночи хватит на покупку десятка тридцатисильных японских двигателей! Каждый член экипажа получил тогда премию больше, чем зарабатывал за год. Впервые вышедший в море Ле Ван Да, и тот принес домой сорок тысяч донгов — целое состояние.
