Когда поднялись на плато, тучи раздвинулись, выглянуло нежаркое солнце, и окрестные горы окрасились в два цвета — зеленый и голубой. Но у того и у другого было столько оттенков, что и земля и небо стали пестрыми.
Из дымки появлялись белые стройные минареты мечетей. Их силуэты, слегка расплывавшиеся в солнечном воздухе, казались миражами, и ощущение это не пропадало даже при приближении. Прозрачность и эфемерность мечетям придавали тончайшие архитектурные узоры. Орнамент мечетей был настолько сложен и замысловат, что в нем виделась изящная вязь арабских букв. Хотелось читать стены мечетей и минаретов как белые страницы книги сказок.
Кирена-Шаххат лежит в нескольких километрах в стороне от дороги. Арабский Шаххат действительно появился на месте античного города. Греки-дорийцы появились в этих местах около 630 года до н. э. Приплыв с острова Фера, они с помощью проводников из числа местных жителей перевалили через гряду прибрежных гор, прошли по каменистой равнине и поднялись на склоны Джебель аль-Ахдара. Селение назвали Кирена. Много династий правило в Кирене за двенадцать веков ее существования. Знал город и тиранию и демократию. В IV веке до н. э. Киренаика попала к Птолемеям. Затем в I веке до н. э. здесь утвердилась власть Рима... В середине VII века н. э. сюда пришли арабы. И все что-то ломали и строили. Разумеется, самое солидное наследство оставили греки.
Древняя Кирена протянулась с севера на юг километра на четыре, спускаясь вниз по склонам Джебель аль-Ахдара. Слева от шоссе — центр греческого города. Он невелик, но в нем уместились и алтарь, и три ряда колонн храма Аполлона, и тонкая мозаика банных полов, и амфитеатр, поднимающийся прямо над обрывом. Обрыв уходит вниз на сотни метров, и с него открывается вид на равнину, уходящую к морю, на гряду невысоких гор у самого берега и само море, похожее на тяжелую сине-фиолетовую тучу.
Дорога делает еще несколько петель. Греческий город остается позади. На обрыве пристроилось кладбище. Прямоугольные камни, саркофаги, даже небольшие мавзолеи. Кладбище тоже как город — свои улицы, дома. На краю пахнущей кедровником горы ветер шевелит траву, и каменные могилы выглядят живее, чем раскопанные и реставрированные храмы и дворцы.
Библиотека и впрямь оказалась богатой. Заместитель директора Салех Уанис, обаятельный сорокалетний человек, исследует античную историю Ливии. Он один из тех, кто стремился сохранить античное наследие для арабской Ливии, для всего человечества. Немного сутуловатый, по-домашнему одетый человек — он живет здесь неподалеку, — Салех само олицетворение единства мировой культуры: араб-мусульманин, стоящий на страже античных ценностей. О греках, об их погибшей культуре Салех говорил с такой неподдельной грустью, что, казалось, речь идет о его собственном разрушенном доме…
Киренские развалины нам много не дали: слишком уж часто завоеватели нарушали их покой.
В поисках следов землетрясения мы отправились на римские развалины в местечке Гирза, сильно пострадавшие в 1935 году.
Побродив среди полуразрушенных могильников, кажется, III века н. э. — они напомнили мне миниатюрные античные храмы — и прочих развалин, мы обнаружили, что их стены упали на один бок. Это подтвердило мнение специалистов о том, что они рухнули под ударами землетрясений, и помогло сделать вывод о направлении ударной волны. Отсутствие отрицательных результатов в других местах и слабость землетрясения 1935 года подтвердили главное — станцию можно строить. На этом кончилась деятельность нашего макросейсмического отряда.
Снедаемый неуемной энергией, заболел Ананьин. Начальство отняло у нас Петросяна; где-то он потребовался в качестве физико-математика. Я оказался за пределами музеев и библиотек в скромной кабине «уазика». Моими попутчиками стали геологи и сейсморазведчики. Мы ездили по Сахаре, брали пробы грунта, отыскивали подходящую площадку, делали замеры.
Когда нет ветра, в Сахаре стоит тишина. Сахарская тишина... Трудно найти место на земле, где было бы так же тихо. Голова кружится от тишины. Голос, не успев взлететь, пропадает, словно в комнате с мягкой мебелью...
