По Карнаибе не очень побегаешь. Поселок не то чтобы велик, но 15 тысяч его жителей обитают преимущественно в глинобитных лачугах, разбросанных весьма прихотливо по склонам разрушенных и размытых гор Серры-до-Томбадор. Я пытался навести справки о счастливчиках в полицейском участке, у въезда в Карнаибу, где млел от жары и безделья сержант при полной форме: светло-коричневые брюки и рубашка; прихваченная ремешком рукоятка кольта торчит из открытой кобуры; в патронташе на поясе тускло поблескивают тупые головки пуль.
На мои наводящие вопросы сержант отвечал охотно, но уклончиво.
— Тоже на досуге приторговывает камешками, — так отозвался позднее о сдержанности сержанта Жеронимо.
Однако сомневаться, что кому-то из жителей Карнаибы периодически везет, не приходится. Именно здесь был найден самый большой в мире изумруд. Кристалл весом семь с половиной килограммов был показан публике на IV Национальной ярмарке драгоценных камней ливанцем Салимом эль Аваром, купившим его в этом поселке шесть лет назад. У кого — осталось тайной. Роскошных особняков в Карнаибе нет. Зато на глаза мне попалось несколько автомобилей дорогих марок, сейчас, правда, поржавевших, помятых и ободранных, потому что носились они весьма лихо при полном отсутствии дорог, рассчитанных на такие машины.
Вообще же связь с внешним миром у Карнаибы есть. Проторенная «джипами» колея много часов петляет между серыми сланцевыми скалами, среди серых кустов (настоящая зелень видна только в долинах, у ручейков), поднимаясь на перевал и спускаясь вниз, прежде чем вывести к усыпанному щебенкой проселку. Сам поселок находится в границах зоны засухи, чем и объясняется возможность хоть как-то передвигаться по здешним первобытным транспортным путям. Дожди редко портят их, но тем не менее дорогу в Карнаибу называют «полетом смерти». Проехав по ней на «джипе», выполняющем тут обязанности междугородного автобуса, можно подумать, что это имя дано ей из-за немыслимых подъемов и спусков по скошенным сланцевым плитам и осыпям, крутых поворотов над пропастями и под нависшими глыбами, готовыми рухнуть от шума мотора. Оказалось, однако, дело обстоит не совсем так.
— В поселке нет врача, —объяснил Жеронимо Барбоза. — Коли небольшая хворь прикинется, аптекарь скажет, какие принимать таблетки. Ну а если таблетками не обойтись, больного надо вывозить через горы. — Жеронимо покрутил рукой и вздохнул, давая понять, что это испытание не каждый выдерживает до конца.
— Школы тоже нет, — подтвердил он, когда я кивнул в сторону ребятишек, буквально в поте лица своего усваивавших уроки труда...
Мое знакомство с Жеронимо так и не состоялось бы, если бы не мальчишки. Удивительно, как я не догадался обратиться к ним с самого начала. Едва ли не во всех бразильских городах они первыми, еще у въезда, встречают путешественников. Пешеходы и местные машины их не интересуют. А вот к машинам с номерами других штатов они бросаются чуть не под колеса, машут рукой и еще издалека кричат: «В гостиницу, сеньор?», «На ярмарку, сеньор?», «Достопримечательности, сеньор?» И даже если машина не останавливается, долго бегут за ней, не переставая предлагать себя в проводники. Их услугами пользуются охотно, ибо стоят они недорого, меньше, во всяком случае, чем бензин, сожженный, пока колесишь по незнакомому городу. Правда, в Карнаибе туристы появляются нечасто, и этот вид «сервиса» не получил развития. Лишь к вечеру мне пришло в голову обратиться к одному весьма самостоятельному гражданину Бразилии с необыкновенно длинными, тонкими и ободранными ногами, торчавшими из старых шортов. Несмотря на отсутствие опыта, он проявил удивительное понимание и коммерческой стороны дела, и психологии иностранца, сразу же оговорив оплату своей помощи. Пока шли через Карнаибу, а потом долго карабкались по козьей тропе, хватаясь за колючие кусты, мальчуган рассказал мне о всех случаях, когда, по слухам, в «шахте» Жеронимо обнаруживались гнезда кристаллов. На дне карьера парнишка подвел меня к темной дыре и ткнул пальцем, предлагая воспользоваться деревянной лестницей, торчавшей из нее.
