Ретеюм отвечает: для него вопрос решился просто — семейная традиция. Мать биолог, отец окончил географический факультет, потом занялся геологией. Алексей детство провел на Памире, увлекался ихтиологией, экспедиционный быт знал не понаслышке. На столе его с детства лежал солидный географический труд, переведенный отцом.
А Кирилл... Что привело его сюда, на 18-й этаж МГУ, где сотни преподавателей и студентов занимаются «описанием Земли»? Он отвечает: случай. Мне кажется, это не совсем так.
И родители и родственники у него — инженеры, преподаватели технических вузов. Они звали его в свою отрасль знания. А в нем сидел какой-то бес противоречия: свою жизнь он решил строить сам, как говорится, без подражаний. Вспоминался школьный географ, который влюбил его в эту древнюю науку, показал ее неброскую красоту. Однако Кирилл решил пойти на геологоразведочный. И вот здесь в его судьбу действительно вмешалась случайность.
В геологоразведочном институте его встретили прохладно. Пытались отговорить от трудной и модной тогда профессии. Боялись, что придут в институт случайные люди. Тогда Кирилл решил поменять не профессию, а вуз. Так он приехал в Московский университет. Но до геологического факультета не доехал. Лифт случайно завез его на 18-й этаж, к географам. Здесь его встретили приветливо, сказали, что после окончания факультета его ждут экспедиции, намекнули на перспективы географии, на ее грядущую молодость — Золушка уже примеряла туфельки принцессы, — и он остался там.
Много ли студенту нужно?
Многое значит престиж профессии. Мой приятель — хороший шекспировед — стесняется говорить о своей работе, чтобы не вызвать тривиальный, болезненный для специалиста вопрос: «А был ли Шекспир?»
Если бы я встретил Кирилла и Алексея перед поступлением в МГУ, то отсоветовал бы им идти на географический. Нас, гидротехников, учили, что страна наша сказочно богата и водой, и землей, и лесами, пользуйся — все равно еще много останется. А географы уже тогда (правда, робко) поговаривали о вреде, который порой наносит природе зарегулирование рек. И кое-кому из моих коллег радетели природы представлялись оторванными от жизни чудаками, чем-то вроде жюль-верновского Паганеля.
Но и география географии рознь. На естественных факультетах МГУ Дьяконова и Ретеюма ждало немало соблазнов. Ну в самом деле, зачем посвящать жизнь каким-то водохранилищам, если можно заняться океаном? Ведь вот они рядом, знаменитые океанологи Л. А. Зенкевич и В. Г. Богоров, известные путешественники и ученые, которые плавали еще на легендарном «Персее» в начале двадцатых и бороздили океан на «Витязе» в середине шестидесятых. Как могли два юноши, мечтающие о больших делах, не увлечься океаном, не попасть в «зону притяжения» известных океанологов? Так вот поди ж ты, не попали!
Алексей и Кирилл объясняют это по-разному. Кирилл говорит, что на океанологию шли в основном бывшие матросы, и Кириллу не хотелось оказаться среди «морских волков». Алексей добавляет: не нравилась зоология, уж очень, мол, там «архаичное» классифицирование.
Так ли это? Кирилл, похоже, неробкого десятка, увлекается спортом, да и ростом не обижен. Алексей же и тогда был увлечен ихтиологией, разделом все той же «архаичной» зоологии.
Мне кажется, дело в другом. Они уже тогда интуитивно понимали: дело не в величине объекта, который ты изучаешь, а в поставленной перед собой цели. И еще: к делу жизни должна лежать твоя душа. И они искали это дело.
Говорят, что главное для студента — учиться. Что ж, не спорю, знания важны. Но если еще в институте человек не нашел себя, то диплом получит не специалист, готовый «творить, выдумывать, пробовать», а холодный сапожник.
Кирилл и Алексей искали свое дело. И еще они искали друг друга. Второе может показаться странным: учились в одной группе два неплохих парня, вместе еще на первом курсе работали по вечерам на кирпичном заводе, встречались на лекциях, семинарах, комсомольских собраниях, а по-настоящему подружились только на последнем курсе. А может, не странно? Каждый из них еще не нашел себя, как же было ему найти другого? Объединяет дело...
