– Я? Я чувствую себя так же, как если бы сейчас вышел из-за стола после самого изысканного обеда.
– В самом деле? Жаль только, что наше питание получится несколько однообразным, – с печальной миной заметил Гонтран.
– Ну, пошел!.. – махнул на него рукой Сломка. – Неужели ты только и живешь для того, что бы есть? Я, наоборот, ем, чтобы жить.
В эту минуту Михаил Васильевич открыл глаза и с удивлением осмотрелся кругом.
– Что это? – проговорил он слабым голосом. – Я, кажется, спал?
– Нет, профессор, вы умирали с голоду, – отвечал инженер.
Старый ученый приложил руку ко лбу.
– Ах, в самом деле!.. Я припоминаю!.. – прошептал он.
Затем, вдруг вскочив с постели, Михаил Васильевич бросился к своим спутникам и обнял их, восклицая:
– Мы спасены! Мы спасены!
– Гм… – проворчал Гонтран. – Так-то так, а все же я бы с большим удовольствием съел одну или две котлеты.
Старик пожал плечами.
– Будьте довольны и тем, что теперь в состоянии изыскать средства, чтобы преследовать Шарпа.
– Я предлагаю, – поспешил заявить Фламмарион, услыхав о Шарпе, – отправиться в горы Вечного Света!
– Это еще зачем? – спросил его приятель.
– Чтобы отыскать вагон, в котором приехал похититель, приспособить его, с помощью светочувствительного вещества, к путешествию на Венеру, и затем, не теряя времени, пуститься в погоню.
Инженер покачал головой.
– Бедный мой друг, – заметил он, – ты забываешь, что такой аппарат понесется прямо к Солнцу, а чтобы попасть на Венеру, нам нужно, чтобы планета находилась как раз на нашем пути. Но Михаил Васильевич уже вычислил, что на путешествие до Венеры при помощи светочувствительного вещества потребуется, в крайнем случае, двадцать пять суток.
– Ну, так что же?
– Как что?! Но ведь до соединения Венеры с Солнцем, то есть до того времени, когда она станет на прямой линии между центральным светилом и Луной, остается всего-то двадцать пять дней. Отними отсюда время, необходимое для отыскания вагона, для переделки его и так далее. Когда же мы будем в состоянии пуститься в путь? Дней за десять до соединения Венеры, в самом благоприятном случае. Следовательно, мы уже не захватим эту планету на нашем пути, она отойдет далеко в сторону, а мы понесемся к Солнцу и погибнем в его раскаленной фотосфере.
– Тогда поедемте иначе! – запальчиво вскрикнул Гонтран. – Как бы там ни было, мы должны догнать этого мерзавца!
Сказав это, молодой человек горестно склонил голову.
– О, – прибавил он убитым голосом, – вид но, наука и знание – лишь пустые слова!
Сломка и старый ученый хотели ободрить его, но за дверями зала послышались чьи-то шаги.
– Кто это там? – пробормотал Михаил Васильевич. – Наверное, Телинга.
Догадка старого ученого была совершенно справедлива: скоро на полуосвещенной стене и на полу зала обрисовалась гигантская тень селенита.
– Привет вам, друзья, – металлическим голосом произнес Телинга.
– Привет и вам, – отвечал профессор. – Каким образом вы бодрствуете, когда все ваши соплеменники погружены в глубокий сон?
– Я иду из Вандунга и несу вам вести.
– Вести? – в один голос спросили путешественники. – О чем?
– О том земном жителе, который похитил ваш аппарат и молодую девушку.
Старый ученый от изумления не мог выговорить ни слова. Гонтран кинулся к Телинге и задыхающимся голосом спросил:
– Итак, этот негодяй упал обратно на Луну? О, если бы мне удалось встретиться с ним!
– Упал обратно?.. Но… это немыслимо. Шарп должен достичь Венеры! – воскликнул ученый.
Велика была любовь старика к дочери и ненависть к ее похитителю, но страсть к науке была еще сильнее, оттого он предпочитал, чтобы Шарп при помощи изобретенного им способа передвижения добрался до Венеры, чем чтобы его вычисления оказались ошибочными.
Селенит покачал головой.
– Тот, кого вы называете Шарпом, – произнес он, – и не думал падать обратно. Напротив, он с быстротою молнии продолжает нестись на Тихи, но достигнет ее, однако, не раньше, чем Солнце позолотит вершину Вандунга.
– Это невероятно! – отозвался старый ученый. – Шарп делает по 75000 километров в час и находится в пути уже шестые сутки, следовательно, уже около 2,5 миллионов миль отделяют его от Луны. На подобном расстоянии даже сильнейший телескоп не в состоянии различить тела столь ничтожных размеров, как наш вагон.
