— Побери меня мороз! — выругался Ниррен. — Почему здесь так жарко?
Томанд вдруг перестал жевать и, утирая пот со лба, поманил Ниррена пальцем. Тот склонился поближе.
— Только между нами, — Томанд многозначительно покосился на Ронина. — У нас проблемы с вентиляцией.
Он отправил в рот очередной здоровенный кусок.
— Поэтому мы и опоздали на Сехну — пытались выяснить, в чем загвоздка.
— И безуспешно, как я понимаю, — заметил Ниррен.
Томанд скривился:
— Это выше наших возможностей. Слишком много утрачено знаний. — Прожевав, он продолжил: — Мы только и можем, что все прочистить. А как мы возьмемся, скажем, за ремонт, если не знаем, как эта штука устроена. Записи Древних почти все утеряны. Остались одни машины...
— Нет, — вмешался Г'фанд, — если мы уничтожим машины, мы уничтожим себя.
Томанд умолк. Вилка с очередным куском замерла на полпути к сальному рту.
— О чем это ты?
— Я говорю, что все записи Древних были намеренно уничтожены в первые годы существования Фригольда.
Томанд отправил кусок в рот и промямлил:
— Что еще за ерунда? Кто же сознательно уничтожает знания?! Люди цивилизованные так не делают.
— Древние изобрели множество всяких вещей, — продолжал Г'фанд, тщательно подбирая слова. — Были среди них и смертельно опасные. И потом, они только и делали, что писали. Похоже, наши предки не очень-то полагались на тех, кто придет вслед за ними. Вот они и записывали все подробно, чтобы мы, их потомки, смогли воспользоваться их знаниями. Однако же шанс был упущен. Все записи Древних были уничтожены. Все без разбора. Вот почему я, ученый, не могу изучить их историю, а ты, нир, не можешь разобраться в том, как работают воздушные машины, а саардины не могут понять, как им будет сподручнее уничтожить друг друга и весь Фригольд.
Томанд вытер рот.
— Это ты сам до такого додумался? — язвительно осведомился Ниррен.
— Все это сказочки, — фыркнул Томанд. — Просто он хочет произвести впечатление. Даже младенцу известно, что...
— Да что ты вообще в этом смыслишь? — взорвался Г'фанд. — Ни черта ты не знаешь. Даже с работой своей и то не справляешься.
Томанд закашлялся, поперхнувшись. Бессат в тревоге взглянул на него, а Тельмис принялся хлопать Томанда по спине. Лицо Томанда налилось кровью, из глаз брызнули слезы.
— Да как ты смеешь! — только и выдавил он.
Но Г'фанд распалился уже не на шутку:
— Ты жирная свинья! Только и можешь, что жрать. Пользы от тебя никакой. Все вы, ниры, такие, никчемные и...
— Хватит, — вмешался Ронин. — Я думаю, Г'фанд, тебе следует извиниться перед Томандом.
Он сразу же понял, что не надо ему было этого говорить.
— А ты кто такой, чтобы мне тут указывать?! — набросился на него Г'фанд. Глаза юноши гневно сверкали, голос срывался, вены выступили на шее. Он вскочил на ноги и сжал кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Это тебе следует извиниться перед всеми нами. Тебе на нас всех наплевать... — он в ярости взмахнул рукой, — на всех. Ты у нас важный такой. Тренируешься целыми днями. Считаешь себя лучше всех.
Его голос сорвался на крик. Даже не глядя по сторонам, Ронин почувствовал, что на них уже начали обращать внимание. Монотонный гул в зале затих. Так картина теряет вдруг краски под лучами яркого солнца. Воцарилась неуютная тишина.
— Г'фанд... — начала было К'рин, но он не обратил на нее никакого внимания, только еще сильней сжал кулаки.
— Ты думаешь, ты какой-то особенный, потому что тебя привечал и учил Саламандра? Но для чего он тебя учил? Чтобы теперь ты сидел здесь с такими, как мы, не поступив ни к кому из саардинов?! Он, наверное, жестоко в тебе разочаровался!
Ронин сидел с безучастным видом. Поток гневных слов, казалось, не задевал его. Странно, но он сейчас думал о К'рин, о ее белой коже. А потом — безо всякой связи — перед мысленным взором его встало лицо человека, привязанного к кровати, с двумя маленькими треугольными пятнышками на висках. Страшный, исполненный боли крик явственно прозвучал у него в ушах.
Погруженный в мысли, Ронин не успел увернуться от неожиданного удара Г'фанда. Стаканы на столе перед ними попадали, их содержимое разлилось по скатерти. Ронин вскочил, и они с Г'фандом повалились в узкий проход. Разносчики шарахнулись в разные стороны. Люди за ближайшим столом притихли, стараясь не попасть под горячую руку.
