Один из раненых повалился на шею лошади и уронил свой шлем. Увидев это, Астриас вернулся, подобрал шлем и вернул ему.
Потом пришлось поднимать еще один шлем. И вдруг раздался чей-то слабый голос:
— К-командир…
Это был Поллак, его помощник, напряженно всматривавшийся в окружающий пейзаж.
— Что это такое? — спросил он.
Астриас тоже пригляделся, но увидел лишь какую-то смутную дымку. Подняв забрало и сняв перчатку, протер глаза. Они запылали огнем, но все же стали видеть яснее.
— Командир, — снова прошептал Поллак. Кажется, в его голосе звучали радостные нотки.
— Стойте! Стойте! — крикнул Астриас, облизав пересохшие, потрескавшиеся губы. Его сердце забилось учащенно. Он не верил своим глазам. Должно быть, это мираж. Юноша моргнул, но видение не исчезло.
— Поллак, вперед. Вернетесь и доложите об увиденном.
— Будет сделано! — воскликнул тот и с неожиданной силой хлестнул коня плетью.
Глядя ему вслед, Астриас глубоко вздохнул. Стыд и ярость мгновенно исчезли, уступив место радости и сладкому вкусу надежды. Его тело наполнялось энергией, лицо засветилось. Когда Поллак исчез из виду, командир стукнул кулаком по седлу.
— Звероголовое чудовище, изменник в черных доспехах, пустынные обезьяны, слушайте меня! Удача отвернулась от вас! И стране дикарей пришел конец!
Конечно, Гуин и его спутники ясно разглядели с вершины холма то, что Астриас и Поллак сначала приняли за мираж. Прежде всего им бросилась в глаза сверкающая лента реки и стена поднятой в воздух пыли.
Вскоре ветер переменился, и пыль развеялась.
— Ложитесь, немедленно! — приказал Гуин, соскакивая с коня. Семам не нужно было повторять дважды — они в мгновение ока распластались среди камней. Кое-кто даже успел достать стрелу из колчана.
— Нет! Не стрелять! — прошипел человек-леопард на их языке. — Лежите и не двигайтесь. Если на вас надето что-нибудь блестящее — спрячьте это.
Иставан заставил лошадей лечь и опустился рядом. Вскоре он сообразил, что его черные доспехи на белом холме видны издалека. Наемник изо всех сил вжался в землю и подполз к Гуину.
— Это то, о чем я думаю?
Тот молча кивнул и глухо зарычал.
— Доал бы все это побрал! — выругался наемник.
Все взоры обратились к долине. Открывшееся им было намного ужаснее того, что они ожидали увидеть. Как будто вся монгаульская армия переправилась через реку и обосновалась на краю пустыни. Их лагерь протянулся на целый тад от берега.
Иставан сразу же определил, что там больше десяти тысяч человек. Солнце блестело на доспехах, высоких шлемах и оружии.
— Там в центре отряд белых, — сказал наемник. — Справа — весь оставшийся гарнизон Альвонской Заставы. А слева — синие, должно быть, подкрепление из Тауридского замка. Не удивлюсь, если ими командует сам граф Марус. Ну а тыл защищают черные воины с Талосской Заставы.
Гуин кивнул, внимательно слушая.
— По-моему, это первая часть большой экспедиции из Торуса, — продолжал Иставан с кажущимся спокойствием, но его голос все-таки дрожал. — Сейчас здесь десять-пятнадцать тысяч человек. Примерно пять тысяч арбалетчиков, три тысячи пехотинцев и добрых пять тысяч кавалерии. Видишь, как они выстроились? Это монгаульское пятицветное построение. Правда, одного цвета не хватает, но они поведут свою классическую компасную атаку — одна сила с севера, другая с запада, третья с юга, четвертая с востока. Ты знаешь, почему монгаулы красят доспехи именно таким образом? Во-первых, для того, чтобы не принять своих за чужих в бою, а во-вторых, для того, чтобы генерал видел, куда посылать подкрепление.
— Должно быть, они обрадуются, увидев отряд Астриаса, — кивнул Гуин. Его голос стал задумчивым. — А та воительница и есть их генерал?
— Конечно. Видишь белых воинов? А их вымпелы? Те, что на флангах, принадлежат гохрскому герцогу. А тот, что в центре, — его дочери.
— И эта девушка собирается вести армию по пустыне, чтобы завоевать ее камни и песок, чтобы поработить ее племена, как мирные, так и агрессивные, — произнес Гуин таким тоном, будто считал Амнелис безумной.
— Монгаульский генерал — одна из крупнейших фигур в армии, — сказал Иставан. — Единственный сын герцога Миал родился хилым и немощным. Поговаривают, что Амнелис унаследует отцовский трон. На этот случай у нее даже есть накладные усы! — Он усмехнулся. — Кажется, у Монгаула та же проблема, что и у Парроса!
