– А до этого Ахерона далеко? – снова спросила Ио.
– Разумеется, нет. Всего лишь по ту сторону могилы.
Я сказал ей, чтобы она не шутила так с девочкой.
– Ах так, – поправилась она, – вы имеете в виду длинную дорогу?
Впрочем, и она не очень длинна. Два-три дня пути до Спарты, и немногим дольше – оттуда до Ахерона, особенно если в заливе нам удастся сесть на корабль. Между прочим, нет ли у тебя расчески?
Весьма неохотно Ио протянула ей маленький костяной гребень. Женщина стала расчесывать свои черные спутанные волосы, которые, казалось, никогда в жизни не знали расчески.
– Я их отращиваю, – сообщила она. – Все спартанцы носят длинные волосы, вы заметили? И непременно причесывают их перед битвой. Да, кстати, видели?
Никаких отравленных шпилек!
Рабы Пасикрата принесли нам еще миску бобов, немного вяленой рыбы, ковригу ячменного хлеба и миску с вином. Я велел Ио посмотреть, поел ли Басий. Она сбегала к нему и вернулась с сообщением, что он хочет пить. Я дал ей чашу вина с водой и половину хлеба.
– Ты бы лучше сам поел, – заметила женщина. – Иначе никогда не поправишься.
– Поем, – пообещал я. – Но сперва позволь задать тебе один вопрос. Дело в том, что ты говоришь на чужом мне языке, и порой мне кажется, что я недостаточно хорошо понимаю его.
– Это естественно.
– В таком случае скажи, почему все называют тебя Эвриклом? Это ведь мужское имя.
– Ну… это очень личный вопрос, – засмущалась она.
– Ты мне на него ответишь?
– Если и ты позволишь мне задать тебе один вопрос.
– Да, конечно.
– Потому что никто не догадывается о моей истинной природе. Все считают меня мужчиной. И ты тоже так считал, но теперь уже забыл об этом.
– А что, если я раскрою твою тайну?
– Если хочешь, можешь говорить о ней совершенно открыто, – улыбнулась она.
Тут как раз вернулась Ио и принесла назад чашу, наполовину пустую.
– А хлеба он не хочет совсем, – сказала она. – Я поговорила с его рабами и отдала хлеб им. Они сказали, что и из их рук он тоже есть отказывался, но все же выпил немного бульона.
Женщина по имени Эврикл вздрогнула.
– Раз ты не возражаешь и даже хочешь, чтобы тайна твоя была раскрыта, то как же теперь называть тебя? – спросил я. – А почему бы не Дракайной, как предложил однажды ты сам? Дракайна из Милета. А ты, между прочим, уже слышала о последнем сражении? И о том, как поступили жители Милета?
– Нет, о Милете я ничего не слышал. Разве их всех не сослали в центральные области пасти коз? Так нам сказал регент.
– О нет! Сослали только нескольких граждан из знатных семей. И вовсе не коз пасти, а в Сузы, в качестве заложников. Но едва жители моего прекрасного города услышали о Микале, они снова восстали против варваров и перебили весь гарнизон.
– Будучи сам варваром, я не уверен, что это так уж замечательно.
– Я тоже, – согласилась Дракайна. – Однако случившееся ставит меня в двусмысленное положение, не правда ли? И мне это даже нравится. – Она встала и вернула Ио гребень.
– Теперь твоя очередь – задавай свой вопрос!
– Оставлю его на потом. Возможно, спрошу чуть позже.
Когда она удалилась в палатку Пасикрата, Ио взяла свой гребень и с отвращением сказала:
– Ну вот, теперь придется его вымыть!
Страна, где правят спартанцы, вся покрыта неприветливыми горами, среди которых раскинулись обширные плодородные равнины. За нашими спинами простираются холмы "медвежьей страны", Аркадии
[136], где мы останавливались прошлой ночью и Басий все время будил меня своими стонами.
Ио говорит, что третьего дня мы разбивали лагерь близ Коринфа, и она спрятала мой свиток на себе, как и тогда, когда нас там взяли в плен, потому что боялась, что его у меня отнимут. Она говорит также, что воины, которые родом из Коринфа, покинули наше войско, едва мы подошли к нему.
Этим утром, пока мы еще находились в Аркадии, я никак не мог понять, почему эту страну называют "страной молчаливых", Лаконикой? Когда мы устроили привал близ первой же деревни, я зашел в один из домов, желая спросить об этом местных жителей.
В доме никого не оказалось – видимо, все работали в поле. Басий, которому поручено присматривать за мной, слишком болен, а Пасикрат, незаметно следивший за мной все это время, сейчас убежал вперед с каким-то поручением, так что я один ходил из дома в дом, не решаясь войти в низкие двери и кашляя от едкого дыма очагов. Один раз я обнаружил над очагом кипящий горшок, другой – недоеденный ячменный пирог на столе, но ни мужчин, ни женщин, ни детей в домах не было, и в итоге я пришел к выводу, что они каким-то таинственным образом исчезли, если только это не духи мертвых, которых спартанцы колдовским способом заставили на них работать.
