– Тебе следует знать, дочь моя, – обратился он к Гилаейре, – что существует три группы людей, которые не могут быть допущены к мистериям: убийцы, маги и предсказатели. Если тебе разрешат участвовать в таинствах – или, по крайней мере, ты станешь ученицей, – а потом откроется, что ты принадлежишь к одной из трех запретных групп, то наказанием тебе будет смерть. Но не бойся. Пока что тебе даже не нужно уверять меня, что ты никого не убивала и что ты не колдунья. Просто покинь этот храм и вернись в город. И никакого наказания не последует.
– Я…
– Да, дочь моя?
– Ты ведь знаешь, наверно, что девушки любят порой погадать о будущем, для чего в полнолуние опускают в источник зеркало? И если заглянуть в это зеркало…
– То что же увидишь?
– Лицо своего будущего супруга. Лунная Дева покажет его тебе, если и сама ты тоже девственница.
Полигом рассмеялся.
– Ну, боюсь, это не для меня! У меня уже четверо детей.
– У меня обычно хорошо получалось это гадание; а может, я просто так думала сама, и я… знаешь ли… я научила кое-кого из девушек… Но сама больше этим не занимаюсь.
– Понятно. А ты что же, вместо них смотрела в зеркало или просто показывала, как это делается?
– Просто показывала. Вместо кого-то это сделать нельзя. Каждый должен все для себя сделать сам.
– А они платили тебе за такую помощь?
Гилаейра покачала головой.
– В таком случае ты, разумеется, никакая не колдунья и не предсказательница, дочь моя. Могу ли я предположить, что ты также не убийца? Надеюсь, что да, а значит, вскоре ты сможешь принять участие в церемонии посвящения. Это случится… – он помедлил, загибая пальцы, – всего через пять дней, вечером. Ты живешь в Афинах?
– Да, у своей подруги.
– Ну так тебе лучше всего у нее пока и остаться. Здесь есть хорошие гостиницы, да только они слишком дороги, насколько я знаю. А на пятый день приходи прямо в храм. На закате мы все собираемся у стелы.
Гилаейра нервно кашлянула – точно квакнула маленькая лягушка.
– Я сказала, что живу в Афинах, святейший. Но родом я не из Афин.
Политом снова рассмеялся.
– Ты родом из Беотии, дочь моя! И все вы оттуда родом, за исключением вашего молодого друга. А вот откуда он, я и представить себе не могу.
Разве ты сама, дитя мое, не слышишь, что здесь, в Аттике, мы говорим совсем по-другому? Мы, например, не удваиваем "р" в словах "рыба" или "верблюд" и не рычим, как это делаете вы.
– Но это ведь не значит, что меня не примут, правда?
– Я же сказал, что к участию в мистериях не допускаются всего три особые группы людей. Правда, есть и четвертая – те, кто плохо понимает нашу речь и не способен разобраться в тонкостях сложного ритуала. Но даже и этих людей исключают из числа мистов
[93]по сугубо практическим соображениям. Если варвар отлично понимает наш язык и говорит на нем – милости просим!
– Мне, наверное, нужно будет принести какой-нибудь дар богине, когда я снова приду сюда через пять дней?
Жрец покачал головой:
– Это необязательно, хотя многие именно так и поступают. Ты ведь небогата, верно?
– Увы, да.
– В таком случае я посоветую тебе вот что: принеси жертву, но небольшую. Одну драхму, например, или даже один обол, если большего позволить себе не можешь. И тебе будет что опустить в кратер, чтобы не испытывать смущения.
– Можно мне задать еще один вопрос?
– Хоть сто, дочь моя, если все они столь же разумны, как и те, что ты задавала прежде.
– У нас в городе такого правила нет, но здесь, мне сказали, женщине не пристало выходить из дому без провожатых. Не обидит ли меня кто по дороге сюда? Вряд ли через пять дней Пиндар все еще будет здесь, а Каллеос, скорее всего, не захочет, чтобы Латро провожал меня.
Политом улыбнулся.
– По дороге сюда ты будешь далеко не одна, девочка! Подумай, ведь все, кому предстоит пройти посвящение в этом году, тоже пойдут по Священной дороге одновременно с тобою. Никто тебя там не обидит, обещаю. Да и лучники не станут останавливать тебя и спрашивать, почему ты идешь одна.
Ну а если что-то тебя испугает или встревожит, просто обратись за помощью к любому достойному мужчине.
– Благодарю тебя! – сказала Гилаейра. – От всей души благодарю тебя, служитель богини.
