– Вот как! – сказал я. – Ничего удивительного, что она так устала.
Видимо, она незаметно шла за Пиндаром, стараясь, чтоб ее не заметили.
Чернокожий знаком велел мне следовать за ним. Он отнес девочку в одну из спален без крыши и положил на груду тряпья на полу. Потом приложил палец к губам.
– Нет, – возразил я, – если она проснется и не будет знать, как попала сюда, то страшно перепугается. – Не знаю, почему я так решил – наверное, просто знал это, как и множество других вещей. Я тихонько потряс девочку за плечо, приговаривая:
– Ио, ты зачем так далеко забралась?
Она открыла глаза:
– О, это ты, господин мой!
– Тебе следовало остаться с той женщиной, – сказал я.
– Но я принадлежу не ей, а тебе, – прошептала она.
– С тобой могло случиться все что угодно среди этих развалин. Да и все равно утром тебя придется отослать назад.
– Но я ведь принадлежу тебе! Светлый бог велел мне о тебе заботиться!
– Светлый бог велел это делать Пиндару, – возразил я. – Так, по крайней мере, утверждает наш поэт.
Вид у нее был сонный, однако она не сдавалась:
– Пиндара послал тебе оракул. А меня – сам Светлый бог!
Спорить с ней, видимо, было бессмысленно, и я сказал:
– Хорошо, Ио. Но ты должна вести себя тихо и никуда не выходить из этой комнаты. Я укрою тебя потеплее, и ты поспи. Смотри, если Каллеос или ее девушки тебя обнаружат, то могут прогнать. В таком случае сразу иди к задней двери дома и жди меня там.
Я не успел договорить: она уже уснула. Чернокожий положил возле нее деревянную куколку, а сам растянулся рядом на полу.
– Да, – сказал я, – оставайся здесь. Хорошо, если у нее будет защитник.
Он кивнул – и, по-моему, тоже мгновенно уснул. Я еще даже не успел закрыть за собой дверь.
И вот сейчас я сижу на сломанном стуле у входа во внутренний дворик и слушаю пение Фаи. Рядом стоит лампа с новым фитилем; она горит ровно и ярко, так что я могу любоваться звездами и ущербной луной и одновременно записывать в дневник события сегодняшнего дня. Вряд ли теперь я усну. Если бы Каллеос вздумала меня поколотить, как своего раба, я, наверно, убил бы ее; только мне этого совсем не хочется. К тому же и сам я в результате могу умереть. Лучше буду пока писать, хотя глаза мои щиплет от усталости и они слезятся.
Поздняя ночь. Фая умолкла. Пиндар предложил поиграть в коттаб
[82], и я, не зная, как играют в эту игру, довольно долго простоял в дверном проеме, наблюдая за играющими. Пиндар нарисовал на полу кружок и на некотором расстоянии от него провел линию. Все встали за эту линию, и каждый осушил свою чашу, а он выплеснул из своей остатки вина прямо в нарисованный круг.
Когда все сыграли по несколько раз, Эврикл предложил, чтобы в следующий раз проигравший рассказал какую-нибудь историю, и Пиндар поддержал его.
Проиграл Гиперид, и теперь я с интересом слушаю (хотя вряд ли стоит записывать в дневник и эту его историю).
Глава 15
ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ УХОДИЛА ИЗ ДОМУ
Теперь уже Фая как раз собиралась начать свой рассказ, и меня разбудил взрыв смеха. Фая, без сомнения, нарочно промахнулась и не попала в кружок, а может быть, ее толкнул под локоть или ущипнул кто-то из мужчин. Привожу здесь то, что помню из рассказанной ею истории.
Жила как-то женщина, у которой муж был очень богатый, но страшно скупой. У них имелось поместье за городом, а в самом городе – отличная вилла, множество рабов, в общем, дом – полная чаша, однако несчастная женщина по-прежнему носила ту одежду, которую привезла с собой еще из отчего дома, а муж даже гребешка нового не желал ей купить.
Однажды лежала она на кровати и плакала, и это увидела ее служанка, которая была родом из Вавилонии
[83], а значит, отличалась особой хитростью, как и все жители этого города. Служанка и говорит ей:
– Госпожа, нетрудно догадаться, почему ты так горько плачешь, ведь у всех здешних женщин, кроме тебя, есть помимо мужей еще и любовники, которые их развлекают, дарят им серебряные браслеты, всякие диковинки, привезенные из Египта, и говорящих птиц, которые без устали твердят своим новым хозяйкам, что они прекрасны, даже когда рядом нет их любовников. А у тебя, бедняжка, есть только старый уродливый муж, глупец и скряга, который и воробья-то простого никогда тебе не подарит!
