– Исключительно потому, что благодаря мне регент отдалил его от себя.
Так уж случилось. Но когда регент будет от него в сотне лиг, все переменится, вот увидишь. – С поразительной, редкой для женщины грацией Дракайна вскочила. – Пожалуй, я прямо сейчас и попробую побеседовать с благородным Пасикратом. Ведь это от него зависит, какое место нам отведут на спартанском корабле, а я хочу занять капитанскую каюту! Ну что, станешь держать пари со мной? Я ведь все равно своего добьюсь. – Глядя на блестящие темные волосы и гибкую фигуру Дракайны, я подумал, что наверняка так и будет.
Когда она скрылась из виду, Ио скорчила гримасу.
– Мне кажется, если б кто-нибудь поранил ее так, как этого несчастного Клеомена, она бы извивалась до вечера, как змея.
Мне не хотелось наказывать Ио, однако пришлось ей сказать, что такие отвратительные вещи говорить девочке не пристало, даже если имя Дракайна и означает "дракониха".
– А когда-то у нее было другое имя: Эврикл из Милета! – сказала Ио. – Я знаю, ты этого не помнишь, но это правда. И этот Эврикл был мужчиной.
Когда мы жили в доме Каллеос, он порой проводил целые ночи в ее спальне.
Дракайна говорит, что превратилась в женщину с помощью волшебства. Я, в общем-то, не так уж этого Эврикла и любила, а все-таки он мне больше нравился, чем Дракайна. И если хочешь знать, я уверена, что она сама каким-то колдовским способом превратила его в себя!
Я спросил, как выглядел этот Эврикл, и, когда она описала мне его внешность, понял: это был тот самый человек, что стал оруженосцем у покойного царя Клеомена.
* * *
Совсем недавно ко мне прибежал Пасикрат и сообщил, что вскоре за мной пришлют человека и отведут к регенту. Он велел мне вымыться и надеть свою лучшую одежду, что я и сделал. Я спросил, будет ли он присутствовать при нашей с Павсанием беседе, но он ответил, что должен отправиться в город, чтобы сделать запасы для похода в Сест. Скорее всего, за мной пришлют кого-то из охраны регента – одного из тех, кто не пойдет с нами.
Ио рассказывает, что, по слухам, прибыл корабль, доставивший в лагерь царского колдуна.
Никто меня не встретил.
– Жди здесь, – сказал молодой гоплит, который привел меня. И, уже выходя, прибавил:
– Ничего не трогай.
Не думаю, чтоб когда бы то ни было я питал склонность к воровству, однако для вора здесь было бы слишком много искушений – серебряные, золотые и хрустальные светильники, роскошные пушистые ковры, вышитые подушки… Прекрасный клинок в зеленых ножнах, отделанных золотом, свисал с одной из опор шатра, а рядом с подставки в виде скалы из черного дерева готов был взлететь грифон из слоновой кости, уже расправивший крылья…
Я любовался грифоном, когда в шатер вошли регент и маленький бородатый эллин с лукавым выражением лица.
– Это тот самый Латро, мой раб, – сказал регент, падая на подушки. – Латро, это Тизамен; он весьма искусен в мантике
[146].
Слово было мне незнакомо, что, должно быть, можно было прочесть по моему лицу, ибо Тизамен прошептал:
– Просто я обо всем справляюсь у богов, господин мой; я всего лишь скромный толкователь божественных откровений во время принесения жертв.
– Между прочим, Латро, именно Тизамен был моим советником во время битвы при Платеях. Результат известен, так что легко догадаться, почему я столь высокого мнения о его искусстве.
– Великий регент поведал мне о своем сне, – сказал Тизамен. – И я выразил желание увидеть приснившегося ему человека. Порой великий регент милостиво и даже с некоторым удовольствием выполняет мои маленькие прихоти. Господин мой, я заметил, с каким восхищением рассматривал ты эту статуэтку. Знаешь ли ты что-нибудь об этих чудовищах?
– Неужели они действительно существуют? Нет, я ничего не знаю о них.
– Насколько мне известно, они водятся в стране тех сколотов, которые восстали против царской ветви своего народа, – сказал регент, – и охраняют золото.
– Которое отнюдь не так ценно, как эта замечательная статуэтка, великий регент, – промолвил я.
– По-моему, – снова еле слышно прошелестел Тизамен, – они встречаются к северу и к западу от Исса. Говорят, что у каждого, кто пробует похитить что-либо из их сокровищницы, они вырывают один глаз; а если вор уже одноглазый, его просто убивают. Однако это лишь слухи, господин мой.
